По узкой боковой лестнице, что находилась рядом с кабинетом, мы спустились на первый этаж. Здесь за стальной дверью в небольшой комнате с зарешеченным окном, была обустроена оружейная, где хранились кое-какие артефакты, которые дружина успела спасти от рук судебных приставов.
— Сам лично ездил, — сказал Ерофей. — Самое ценное, что нашёл, привёз. Семейные реликвии. Некоторые из них ещё вашему прадеду принадлежали. Сабля, к примеру.
— Спасибо тебе, что сохранил, — поблагодарил я воеводу.
— Обидно было бы, если б эти гады всё забрали. Память ведь. Знал, что вы вернётесь, вот и решил сберечь. К сожалению, не всё вывезти получилось. Те вещи, которые Павел Борисович в городской квартире хранил, так и не удалось забрать. Всё легавые и жандармы к рукам прибрали.
То, как бережно воевода сохранил реликвии, многое говорило об этом человеке. В моё отсутствие Ерофей мог запросто распродать ценное имущество, а деньги себе в карман положить. Всё равно никто ничего не узнал бы. Но он этого не сделал. Верность клятве для него стояла выше собственной наживы.
Я прошёлся по комнате, и Ерофей, словно экскурсовод, отпускал комментарии про каждый экспонат, на который падал мой взгляд.
Здесь хранились несколько костюмов, как военных, так и деловых. Но были они простыми. Ткань имела вплетение либо алхимически преобразованных волокон, либо шерсти некоторых изменённых животных, что делало её устойчивым ко всякому воздействию. В итоге обычный повседневный костюм мог защитить владельца, как от пули, так и, например, от струи магического пламени, и служил, по сути, универсальным бронежилетом. По местным меркам такая одежда стоила баснословных денег, особенно с третьим классом защиты.
На оружейном стенде висели два карабина с современным обвесом и винтовка со снайперским прицелом, на другом — четыре пистолета, два из которых были с гравировкой. На стойке с холодным оружием обнаружились две сабли, шашка и меч. Их клинки были сделаны из особой стали, способной становиться крепче за счёт маны одарённого, что позволяло легко рубить толстую шкуру демонов.
А вот автоматического оружия я не обнаружил, хотя в мире этом давно были изобретены винтовки, способные за минуту выпустить несколько сотен пуль. Только вот они не использовались для охоты на демонов. Обычные пули были слишком слабы против большинства особей, а под усиленные создавались лишь самозарядные карабины и винтовки без автоматики.
Обнаружил я и стенд с артефактами.
Большие медальоны с чёрным камнем посередине создавали защиту от тёмно-эфирных существ, не позволяя тем захватить тело обладателя данного артефакта. Такие надевали все во время походов в ОПКТЭ. Без них вылазка могла закончиться очень быстро и печально, ведь никак иначе от невидимых существ не сберечься.
Помимо чёрных медальонов, на стенде висели серебристые — такие создавали дополнительное защитное поле. Имелся фонарик для рассеивания тёмного эфира и ещё несколько предметов. В отдельном шкафчике хранились физические накопители маны, как искусственные, так и природного происхождения, найденные в аномальной области. Первые представляли собой небольшие металлические цилиндры и пластины, вторые — камни с серебристыми вкраплениями. Все они позволяли быстро восстановить баланс источника, что было очень полезно во время длительного сражения. Отдельно лежали батареи для стрелкового оружия.
Меня отвлёк повар, сообщивший по рации, что обед уже готов. И мы, забыв про всё, отправились есть. У дружины имелась собственная столовая — просторное помещение с тремя длинными столами и стойкой для выдачи еды. Повар — худощавый мужчина лет пятидесяти в белом переднике — подал на стол гречку с тушёнкой и чай.
Я ничего не ел со вчерашнего вечера, когда нашёл на кухне в особняке Орлова бутерброды, и с утра желудок мой урчал, требуя наполнения — ещё одно забытое чувство, вернувшееся с обретением нового тела, как и радость насыщения.
Еда была самой простой, но вкус разносолов из моего дворца я уже давно забыл, и потому тривиальная солдатская гречка с тушёнкой мне сейчас казалась вкуснейшей пищей в мире. А вот Настю не обрадовало такое питание — по лицу было видно. Но всё рано съела, жаловаться не стала.