Мана из источника бежала по телу неравномерными, хаотичными потоками. Мои руки становились то железными, то каменными, то возвращались в своё естественное обличье. Никак не удавалось стабилизировать состояние, хотя защитная оболочка уже работала.
Кучерявый снова треснул меня головой об стену, а потом — кулаком в живот. Парень тоже имел укреплённый организм, и удар оказался очень тяжёлым. Только вот я почти не почувствовал его и остался стоять у стены вместо того, чтобы свернуться в дугу от боли.
— Тебе это не по силам, ублюдок, — проговорил я.
— Что ты сейчас сказал? Что ты сказал⁈ — взбесился кучерявый и несколько раз яростно двинул мне по лицу и голове.
И в этот момент источник стабилизировался. Кожа стала блестящей, как сталь, и такой же прочной. И кучерявый, увидев изменения, выпустил из рук мой плащ и отступил на шаг. Глаза подонка выражали недоумение. Он не ждал, что паренёк, который минуту назад был фактические мёртв, теперь даже не отшатывается при ударах.
Жаль, не было возможности заранее попрактиковаться с магией в новом теле. Сейчас я вряд ли смог бы быстро создать даже простейшее атакующее заклинание. Однако железные кулаки тоже кое-что стоят.
Кучерявый так и не успел осмыслить происходящее. Я коротким тычком двинул ему внос, схватил за затылок и подбородок и резко крутанул голову вбок. Раздался хруст, и мёртвое тело упало к моим ногам.
Перешагнув труп, я ввернул кулак следующему в солнечное сплетение, отчего противник сложился пополам. Третий выхватил из-за пазухи чёрный прямоугольный предмет. Это было оружие, так называемый пистолет. Воспользоваться им человек не успел, поскольку каменный кулак обрушился ему на голову. Четвёртому я попал в челюсть, и та вылетела из суставов. Удар в грудь сопровождался хрустом сломанных костей.
Тот, у кого был пистолет, лёжа на асфальте, повернулся ко мне. Сухие хлопки огласили пустую улицу. Пули звякнули о мою стальную плоть.
Я прижал ногой руку противника к асфальту. Человек этот был непростым, он тоже имел особую силу (простой смертный не пережил бы удара стального кулака по голове), но когда я треснул ботинком по его запястью, он вскрикнул от боли.
— Кто тебя послал? — я схватил его за куртку. — Кто?
— Пошёл… ты, — прохрипел человек с перекошенным от боли лицом.
— Кто?
Ответа не последовало. Мой кулак с такой силой обрушился на черепную коробку противника, что мозги брызнули по тротуару. Третий, держась за живот, тоже пытался нащупать под курткой оружие. Схватив человека за волосы, я треснул его об асфальт головой, затем ещё и ещё, пока не раздался характерный хруст, и тело не обмякло.
Я поправил плащ, огляделся вокруг. С одной стороны улицы тянулась невысокая кирпичная стена какого-то длинного старого здания с заколоченными окнами, с другой — за кустами торчали скучные бетонные коробки. И постройки, и заросли, и растрескавшаяся дорога тонули в сумерках. Людей здесь не было. Но где-то недалеко шумел город, а сквозь кроны деревьев виднелся свет фонарей. Внутренний голос твердил, что надо поскорее убираться отсюда. Трупы могли создать мне проблемы. Лучше сделать так, чтобы меня рядом с ними никто не видел.
Удивительно, но я начал вспоминать кучерявого урода. Мысли в голове постепенно структурировались. В череде чужих мыслей и образов стал вычленяться событий ряд. Избивавший меня парень учился в той же гимназии, что и я, точнее юноша, в тело которого я вселился. Звали кучерявого Василий Юрьев, и был он внебрачным сыном одного из глав великих родов — Юрия Воротынского, то есть ублюдком. В гимназии для одарённых такие, как он, не пользовались уважением, поскольку в большинстве своём там учились аристократы.
Своё имя я тоже вспомнил. Святослав Прозоровский. Я был сыном главы другого великого рода, светлейшего князя Павла Борисовича Прозоровского, которого вместе с его женой и несколькими родственниками казнили тринадцать лет назад, обвинив в государственной измене. Славе Прозорвоскому такое родство тоже не добавляло уважения сверстников, как и слабый организм, не имеющий склонности ни к какой магии.
Но с Василием Юрьевым у Славы как-то особенно не задались отношения. И на дуэли они не могли решить свои разногласия, ведь Юрьев не был дворянином. И вот кучерявый пришёл мстить. Только за что? В голове не всплывало серьёзных конфликтов с ним. Лишь взаимные словесные уколы — не более того. Впрочем, даже это могло привести к смертельным обидам, особенно для ублюдка с ущемлённым самолюбием.