— Хорошо, хорошо, — Кулебякин отбросил винтовку и поднял руки. — Я сдаюсь!
— Прикажи своим людям сложить оружие.
— Всем сложить оружие! — крикнул Кулебякин. — Слышали? Сложите оружие и выходите!
Из-за вездеходов неуверенно вышли с поднятыми руками три дружинника, двое показались из-за ближайшей избы, ещё двое встали с дороги. Повсюду раздавались стоны раненых. Самых слабых покосило, те, кто посильнее, удар выдержали. Таких было около половины отряда. Если понадобится, и на этих у меня должно хватить сил, хотя на первое заклинание ушло очень много маны.
Но Кулебякин и его люди в бой больше не рвались. Горсть острых камней перед лицом сразу сделали соседа более сговорчивым.
— Итак, господин Кулебякин, я предупреждал, что не надо со мной шутить? — я заложил руки за спину, продолжая взглядом контролировать камни. — Предупреждал. Я просил по-хорошему убрать вооружённых людей за пределы поместья? Просил. Но вы не послушались. Вы упорно не желаете решать вопрос миром. Вы с бараньим упрямством настаиваете на том, что посёлок и переправа ваши, тогда как это не соответствует действительности. Вы перешли дорогу мне — мне, главе великого рода. И сделали это не единожды. Я ждал, я предупреждал, я надеялся на вашу порядочность. Но мои надежды оказались тщетными. Моё терпение лопнуло.
— Послушайте, господин Прозоровский, но это моя земля. Она всегда моему роду принадлежала, — с обидой в голосе проговорил Кулебякин.
— Суд постановил иначе, и вам следовало бы смириться с этим
— Суд… — буркнул презрительно сосед. — Я — простой дворянин, а ваш отец — светлейший князь. На чью сторону встанет суд?
— Хотите оспорить решение суда в высшей инстанции? Пожалуйста. Давно могли бы это сделать. Но сейчас у вас другая проблема. Вы оказались на моей территории, устроили разбойное нападение. Это тянет на несколько лет каторги. И, мне думается, суд снова будет не на вашей стороне.
— Что вы хотите? Отправить меня на каторгу? Поквитаться со мной? Вы поубивали моих людей. Вам мало?
Я оказался перед дилеммой. Без сомнения, с полицией будет много возни, зато смогу упрятать соседа на несколько лет в тюрьму или на каторгу. Своим вторжением он сам подписал себе приговор. Но какая мне в этом выгода? Вражда не закончится. Кулебякин или его родственники продолжат мелко гадить, а может быть, и крупно. Надо придумать другой способ прекратить раздор. И у меня появилась идея, как это сделать. Кулебякину придётся мне подчиниться.
— Господин Кулебякин, я не собирался никого убивать. Смерть ваших людей на вашей совести. Я скажу, что мне нужно, если пойму, что вы готовы разговаривать. Если нет, сейчас же вызываю полицию.
— Но я готов! Скажите, что вам нужно, и мы обсудим.
— Хорошо, я дам вам шанс. Пусть ваши люди заберут раненых и убитых и покинут моё поместье, а мы с вами поедем ко мне и там в спокойной обстановке придём к соглашению.
— Да, хорошо, так и сделаем, — нервно затряс головой сосед и крикнул своим. — Дружина, грузите раненых и убитых в машины и везите не базу.
Началась суета. Дружинники стали перетаскивать раненых в кузов последнего вездехода, не пострадавшего от удара камней. И в этот момент из-за домов вырулил старый двухдверный пикап на больших колёсах и остановился перед воронкой, разверзшейся на пол-улицы и преградившей проезд.
— У вас всё в порядке, ваша светлость? — крикнул из окна толстяк Фунт, сидевший за рулём.
— Порядок. Просто у нас с Господином Кулебякиным разговор здесь состоялся, — я кивнул на соседа, что понуро переминался с ноги на ногу возле водонапорной башни. — Но мы уже достигли взаимного понимания. А ваша задача — забрать добычу из вон того вездехода, который в дом въехал.
— Сделаем, ваша светлость.
Фунт объехал яму и валяющиеся повсюду куски вывороченной почвы и остановил пикап возле разбитого вездехода.
А мы с Кулебякиным остались наедине.
— Пройдёмся, — сказал я, и мы медленно зашагали по улице в сторону переправы. После попадания пуль, у меня на коже снова остались синяки (значит, непростые пули использовались), но благодаря регенерации они рассосались минут за десять.
— Почему вы считаете, что эта земля ваша? — спросил я.
— Эти угодья вокруг моим предкам издавна принадлежали, с девятнадцатого века, — сказал Кулебякин, почёсывая щёку. — А село Ковалёво ещё мой прадед купил. А когда здесь образовалась аномалия, помещики стали наделы скупать, охотники появились, началась такая сумятица, что всё перепуталось, а за рекой земля и вовсе ничьей стала. Ковалёво почему-то у вашего рода в собственности оказалось. Поначалу нормально всё было. Никто никаких претензий не предъявлял, никому эта деревня заброшенная была не нужна. Какое-то время и мы, и вы пользовались этой дорогой, а потом ваш отец начал заборы городить, ещё и в суд на меня подал.