Костюм изгибается, с шумом открывает спину и я наконец могу выбраться из него. Девушка передо мной хлопает глазами, пытается помочь выбраться, я жестами объясняю ей, что мне ничего не требуется. Я не хочу говорить, сейчас слова излишни. Снимаю с себя потную футболку и быстро перематываю ей разбитую руку.
Начинаю проверять неисправность. Всё как я и подумал. Плохой контакт. Чищу разъем, перепрошиваю драйвер, стираю капли крови с экзоскелета. Никакой мистики — только железо и код. Только я и бесконечный танец между совершенством и хаосом. Гляжу на руку, затем на костюм.
Всё же нарушаю негласный обет молчания и прошу Нику принести мне бинты, а затем прошу её надеть наушники, так как в мастерской будет ещё много шума и крови…
К утру экзоскелет уже танцует. Я оставил его в центре мастерской, голосовой командой запустив демонстрационный режим. Он выполняет КАТА, заложенную мной в его память через последовательность цепей алгоритмов: удары, прыжки, балансировка на одной ноге. Металл скрипит, пневматика шипит, а гидравлика стойко выдерживает давление, но это уже не просто машина — это тело.
«Моё» тело, рожденное из тысячи строк кода, из бессонных ночей, из ожогов паяльником и мигающих курсоров, из знаний и навыков, впитанных кровью и потом. Тело, которое я создал сам за все эти годы, когда принял решение побороть собственную слабость, пройдя без ног путём науки и механики.
На столе валяется распечатка первых черновиков — они испещрены пометками: «Слишком медленно!», «Переписать!», «Ошибка!». Рядом лежит окровавленная перчатка с оторванным сенсором, как напоминание о десятках неудач за прошедшую ночь. Но теперь экзоскелет спокойно стоит без лебёдок верстака, сверкая стальным каркасом.
Я прикасаюсь к его «плечу», чувствуя легкую вибрацию работающих кулеров и компрессора климат-контроля. Я с нетерпением жду, когда снова взберусь в него, чтобы ощутить мощь и неуязвимость подконтрольной стали.
Я — инженер, что хотел создать для людей, потерявших возможность ходить, идеальный протез, посчитал ироничным тот факт, что моё творение сохранило свою изначальную задачу — помогать людям. Но словно ошибка в изначальном коде, он продолжил выполнять свою задачу, и он будет помогать людям, только убивая тех, кто болен неизвестной заразой.
— Витязь, заметки! — произнёс я, заметив как временно примотанная синей изолентой камера включилась. — Запись первая. Закон стального рубежа: если дорога из благих намерений привела тебя в ад, то пусть она содрогнется под твоей поступью! Конец записи! — камера погасла
Откатившись от костюма, я нажал на своём наруче кнопку выключения. Костюм слегка ссутулился, как обиженный школьник. Глядя на него сейчас, в предрассветной тишине, где есть только я и он, ощущаю, что между нами появилась неуловимая связь, даже крепче, чем моя привязка к инвалидному креслу. Мы, два существа, связанных паутиной алгоритмов. Я — творец, он — творение. Я — воля, он — её стальная решимость.
Мастерская наполняется симуляцией рассвета. Подсветка тускло загорается, имитируя восход солнца. Отражение светодиодных полос скользит по экзоскелету, и я вижу в нем отражение — свое лицо, искаженное в блеске металле. Мы похожи — оба кривые версии друг друга.
Я сохраняю проект, архивирую код. Экзоскелет уходит в режим ожидания, тусклый индикатор гаснет. Но я знаю — он уже не мертв. Он спит, и в его сне мелькают алгоритмы, готовые проснуться по первому моему жесту, по первому слову и первому нажатию кнопки.
Я выключаю свет, чтобы поспать хоть немного даже сидя в кресле. В темноте экзоскелет мерцает, как светлячок. И где-то в его памяти из нолей и единиц уже живет первый шаг человека без ног…
Глава 9
— Ну и уроды! — прошипела Таня, глядя на собравшуюся толпу возле их штаба.
Холодный ветер с запахом сырости жалобно завывал над улицей, словно предвещая бурю, что тянулась к посёлку по небу рваными облаками с багровым отливом заходящего солнца, словно они сами пытались сбежать от грядущего.
— И не говори! — пробасил Пал Петрович, заметив, что все собравшиеся поселенцы были вооружены садовым инвентарём.
Стоя на крыльце, за спинами дружинников, он сделал шаг вперёд и доска жалобно скрипнула под его поступью. Защитники правопорядка нерешительно направили дула стволов на односельчан, совершенно не намереваясь открывать огонь, против своих же товарищей. Их руки дрожали, словно бы дружинники держали обереги от нечисти, а не смертоносное оружие.