- Ты...
- А на кого переключают огонь все танки, минометы, сраные летяги и прочая ваша братия, когда мы выходим на поле боя? А?
- Вы все в стали.
- Которая первым делом идет в расход, чтобы выковырять пилота. Которая не защищает от прямого попадания ракетой класса "Потрошитель". Которая нахер не нужна, когда тебя цепным резаком долбят в кабину. В такие моменты на вас не смотрят, вы можете свалить, захватить точку, эвакуироваться, да хоть сесть водку пить, пока мы подыхаем. А знаешь, почему мне плевать на это все?
- Ну.
- Потому что мы - последняя защита ваших задниц от вражеских машин. И обрати внимание, сержант, здесь только ты начал трепать мозги. Остальные продолжили пить, что хочу сделать и я. Почему? Не дослужился до пилота?
- Да пошел ты...
Этвик с шумом отодвинул стул и ушел, а пилот попытался залить пивом и виски дрожь от адреналина. Все же, пехота может дать в морду и без боевого робота...
____________________________________________
Медик. Часть 1.
Во время планетарной битвы на орбите всегда дежурят два корабля. Они могли бы расстреливать друг друга, но это межзвездное преступление, ибо это корабли-госпитали. Пока стальные гиганты изощряются в тактике боя, пехота занимает стратегически важные точки, из которых возможна эвакуация раненных.
Это правило звезд - в захваченной точке нет своих и чужих. Захваченная точка ненадолго становится площадкой без войны. Раненых с обеих сторон не добивают, а отправляют на орбиту, на свой госпитальный корабль. Это ниже чести добить своего противника в уже захваченном месте - принцип вырабатывался веками и не нарушается даже самыми отвязными наемниками.
Меня зовут Тимас Буркович и я оператор хирургического бота на корабле класса "Надежда". За двадцать три года службы я побывал на десятках, а то и сотнях планет, вытащил с того света многих ребят и девчат, но сегодня случилось невероятное.
На борт попал первый в моей практике пилот боевого робота. Обычно они погибают вместе со своей машиной, но здесь парень родился в рубашке. Мало того, что он смог катапультироваться, так еще и смог добежать до точки эвакуации.
На поле боя катапультированный пилот живет в среднем пять секунд, потому что их добивают в первую очередь. Это доведено до автоматизма у всех бойцов, ведь пилот боевого робота - элита войск. Он может пересесть на другую машину и вернуться в бой злым, мстительным, свирепым. Этот парень был подстрелен ровно в одном метре от бункера эвакуации, и теперь я дрался со смертью за его жизнь. Пока что выигрывало внутреннее кровотечение...
Медик. Часть 2.
Вначале я не понял, что происходит. Подключение реанимационных систем не зафиксировали человека в качестве живого. Уже собираясь списать пилота в качестве погибшего, я рефлекторно положил пальцы на его шею - пульс вполне явно прощупывался.
Обычно пехотинцы, которые отлеживаются после операций в стационаре, шутят, что мы тут только кнопки нажимаем, а хирургический бот делает всю грязную работу. Некоторые, кстати, не шутят, а говорят на полном серьезе, не вдаваясь в подробности двухлетнего гипнокурса медицины и шести лет практики. Четыре года ты оперируешь манекенов, год штопаешь наркоманов и алкоголиков, а в последний год под надзором ветеранов хирургии занимаешься военно-полевой медициной в самом неприглядном смысле этих слов.
В последний год обучения тебе разбивают розовые очки в первый же день. Никому нахрен не нужны ровные и аккуратные швы - нужно заставить раненого жить, как бы его не покромсало там внизу. И ты понимаешь в этот последний год, что скорость важнее эстетики, опыт важнее знаний, а раствор этанола за последнюю тысячу лет не сменил своих назначений.
Знания, полученные опытом работы без хирургического бота, пригодились больше, чем предложение искина-ассистента освободить операционный стол от неопознанного утяжелителя. Какого черта происходило - неизвестно, но пилот не мог умереть. Не в мою смену, как говорил наставник двадцать лет назад. Подобные раны я уже встречал в практике и уже представлял, что у пилота пробиты легкие, следовательно пневмоторакс и внутреннее кровотечение.