— А че я знаю? Все…
— Ну, какие магазины, когда…
— А! Ну, это….
Через час анонимки были готовы. Егоров запечатал их в конверты, надписал адреса и подал их Рыжему.
— Бросишь в ящик у почтамта. Давай, отнеси сейчас же!
— Ладно, — согласился Рыжий и поднялся с дивана. На улице было пасмурно. Он доехал до почтамта на автобусе. Бросив в щель ящика оба конверта, прошел к остановке, сел в трамвай и удобно устроился на сиденье у окна — путь предстоял неблизкий. Дом, в котором он снимал комнату, находился на окраине города. Трамвай бойко стучал колесами о рельсы. Чем дальше от центра, тем дома становились все ниже и ниже. Их облик делался попроще, уже не было в них аристократизма домов центральных улиц, а ближе к окраине дома пошли сплошь развалюхи, в которых нужда глядела во все окна.
— Не понимает шеф воровской жизни, — думал Рыжий, — не вор он, хотя и ворует. Не может вор дать показания на своего, хоть убей! И это не просто опасно, но есть и воровская честь, да язык не повернется! Всегда было так — кто сильнее, тот и прав. Что тут поделаешь, закон джунглей. Череп сильнее, да еще как сильнее. Против него ничего не сделаешь, надо понимать! Хотя Егорова, и сам черт не поймет, вроде, тоже не прост, ох как не прост. Но Череп есть Череп!
Рыжий сошел с трамвая за остановку до своей. На углу стояла старая церковь, деревянная, давно просившая ремонт. Ради нее он и сошел заранее. Рыжий замедлил шаги, ему хотелось зайти вовнутрь, хотелось зайти уже не раз, но почему-то он не решался. Сегодня в церковь входили и выходили из нее люди, в основном женщины, чаще пожилые, но были и молодые, хорошо одетые. Рыжий вошел тоже. Внутреннее убранство поразило его: богатая роспись стен и потолка, блеск золота, и голос — густо наполнявший большое помещение. Рыжий постоял в толпе молчаливых, чем-то похожих друг на друга людей. Может, выражением лиц? Их, верно, делали похожими мысли об одном и том же.
Рыжий осторожно, стараясь не мешать службе вышел. От церкви он спустился вниз к маленькому домику, где у одинокой старухи снимал комнату. Тихо отворил дверь, что бы не беспокоить пожилую женщину и прошел к себе в комнату. Сегодня почему-то в глаза бросилась убогость его жилища. В голове мелькнуло: он может позволить себе жилище и побогаче, но хлопотать ему было лень, да и большой надобности в том не было — он привык к простоте своего существования.
ГЛАВА 13
Ночью в барак пришел Косой. Картавый еще не спал, в последнее время он спал совсем плохо.
— Слышь! — без предисловий начал тот, усаживаясь на край нар. — Мужики треплют, мол, Никодимыч на крыше лесопильного цеха целыми днями дрыхнет. Мол, лежка там у него. Нажрется и туда.
— Завтра проверим, — бросил Картавый.
— Ага! Я слажу, потом тебе скажу!
— Ты только, когда полезешь, не засветись!
— Да есть лестница со второго этажа, не видно ее.
— Ты это зря расспрашивал про Никодимыча…
— Да я не спрашивал, сам разговор зашел.
— Ладно, иди!
Косой кивнул и исчез, а Картавый еще долго пытался вспомнить: мог ли подслушать Никодимыч его разговоры с Цыганом? И не дай Бог, кто из пацанов проболтался!
На другой день в промзоне, едва лесотяга со скрежетом тронулась с места, к Картавому подошел Косой. В глазах читалось радостное возбуждение.
— Все, засек я Никодимыча, — заторопился он, — видел я, как поднялся он на крышу. Гад, с утра нажрался — в дрыбаган!
— Ты спирт который спер кончил?
— Да ты что? Я его заныкал, хотел со всеми…
— Бери спирт, пойдем угощать другана, да так, что бы корешки свои уже нигде не пустил!
— Приходи ко мне через полчаса, — предложил Косой, — я все подготовлю!
Он метнулся наверх, к цеху. Картавый глянул на часы и принялся, под лязг лесотяги и ленивый матерок работающих мужиков, ждать…
Косой встретил его у ворот цеха. В огромном помещении стоял грохот, рабочие сновали вокруг гигантских пилорам, никому до них не было дела. Они по железным ступенькам лестницы поднялись на залитую гудроном крышу, на которой двумя шеренгами торчали вентиляционные трубы. Дул легкий ветерок, но было тепло. Слесарь по вентиляции Никодимыч, как и утверждал Косой, был здесь. Он лежал подле трубы и шум работающего вентилятора нисколько не мешал ему спать. Грязная телогрейка служил ему постелью, вторая была уложена под голову. Глядя в худое рыжеватое лицо, было понятно — это спит пьяный. Тот не услышал, как к нему подошли.
— Ты хватай за одежду, — предупредил Картавый, говорил он довольно громко, что бы перекрыть шум работающего вентилятора, — никаких следов на теле! Понял?