Последним пунктом досмотра стали рамка и смятые клочки бумаги, обнаружившиеся на самом дне «сидора». Рамка как рамка, окрашенная в веселый голубенький цвет. На самой фотографии была белая лошадка, с хмурым видом стоявшая возле какого-то монумента, покрытого множеством имен. Ну прямо «фото на Курской Дуге», блин! «Интересно, это ее родственник? Или родственница? Хрен поймешь этих копытных!» – бормотал я, осматривая фото в поисках хоть какого-нибудь намека на дату или место. Про себя, я решил пока отложить вопрос о собственной вменяемости и целиком отдаться такому интересному делу, как копание в чужих вещах. «А уж в вещах юной кобылки ну просто грех не пошарить!» – скабрезно захихикал я, разворачивая оставшиеся на сладкое бумажки – «Когда еще, понимаешь, представится такой шанс…». Смех пропал. Обе бумаги были официальными бланками, пестревшими грозными оттисками «Фoяma №27y», «Bеяnytb Yeяe3 24 Yaca», и заполненными одна – машинописным, а другая – рукописным (или копытописным?) текстом. Расшифровке поддалась только отпечатанная страничка, после прочтения которой, я долго сидел без движения, неподвижно глядя перед собой. Потом медленно перевел взгляд на лежавшую на сумке золотую коробочку. «Так вот, значит, как…».
«Otkrb|tb иа 3акаte» – и красные лучи заходящего солнца мягко играли на позолоте, причудливыми узорами ложась на мои копыта, отчего казалось, что на передние ноги были надеты ажурные кружевные носочки. Два поворота с легким нажатием – и крышка упала к моим ногам. Внутри коробочки, между тонких штырьков, жирно блестел похожий на графит порошок, часть которого причудливым облачком взметнулась в воздух. Видимо, это и был отработавший «KRicta/|/|DYxa», который, в случае угрозы жизни носителя, был должен «UkЯе|7Ntb» последнего, «CBYa3aB» его с «DYHom DяеBHoctN». С духом древности… Получается, эти жывотне пытаются вызывать кого-то из прошлого? Но зачем и главное, из какого прошлого? Как этим можно «укрепить» кого-то? Если только обмазать эктоплазмой и поджечь, чисто ради научного эксперимента…
Бумага породила одни вопросы, ответы на которые мне приходилось придумывать самому. Тем временем, тени становились все длиннее, бока холодил усиливающийся ветерок, и сидеть на корне стало крайне неуютно. Сбор вещей занял совсем немного времени, и через пару минут, навьючив на себя поклажу, я стал оглядываться в поисках мало-мальски приличного убежища на ночь. Трястись от холода на земле я не рискнул – неизвестно, как далеко находится цивилизация, а любая болезнь сделает мои шансы пробиться через леса в жилые земли минимальными.
К счастью, проблема с ночлегом разрешилась довольно быстро – обойдя дуб, я заметил широкое дупло невысоко над землей. Трещина ли, мороз – что-то разломило поверхность дерева, образовав в его теле продолговатую каверну, идеально подходящую для того, чтобы вместить мою тушку. Попрыгав, я, наконец, сумел забраться на растущую рядом с ним ветку и заглянул внутрь. Красноватые лучи заходящего солнца, пробиваясь из-за моей спины, скудно осветили небольшое уютное дупло, размерами чуть больше чем мое тело. В углублении, на подстилке из листьев и того же мха, я рассмотрел кусочки скорлупы и перья, явно принадлежавшие какой-то птице. Это было хорошо – хозяева гнезда наверняка уже свалили на йух и не станут возражать, если в их гнезде на одну ночь появится новый жилец. Подложив под себя сумки, я предложил заткнуться квакающему от голода животу, пригрозив, в случае чего, вновь отправиться на подводную рыбалку, и свернулся калачиком на дне дупла. Закрыв глаза, я пообещал себе найти с утра хоть какую-нибудь съедобную гадость – протянуть ноги от голода после того, как два или три раза мне удалось чудом избежать смерти, было бы верхом несправедливости. «Пойду по солнцу» – засыпая, решил я – «Авось, набреду на людей… Или пони».
О том, что у меня есть крылья, я даже не вспомнил.
Глава 4. А мы умрем без неба.
Вы когда-нибудь пробовали спать в лесу? А в дупле дерева, скрючившись в три погибели на сумках? Для меня, такого рода опыт был первым, и повторять его мне совсем не хотелось. Я выгребся из дупла, весь покрытый древесной трухой и засохшими листьями, отчего мое настроение было откровенно поганым. Забытые в дупле сумки, за которыми мне пришлось спешно возвращаться, и отсутствие малейшего намека на завтрак окончательно убедили меня в том, что мое изменение вряд ли вызвано психическим расстройством. «По крайней мере, в дурке обед по расписанию!» – зарычал я, квакнув пустым животом. Если вчера желудок, обремененный речной водой, не особо-то и настаивал на ужине, то сегодня бурчащий живот буквально толкал меня из стороны в сторону. К счастью, ходить далеко не пришлось – буквально через десять минут довольно непрямолинейного движения между деревьями, я наткнулся на неглубокий овраг, со дна которого мощно тянуло густым малиновым духом.