— У него на лице все написано.
— Демир только кажется высокомерным. На самом деле он хороший человек. Он и раньше с людьми сложно сходился. А история с Хандан только усугубила ситуацию. Теперь они с Йектой почти всегда вместе, — повторил я. — Бывают даже моменты, когда мне, в голову приходит вопрос: Демир таким образом искренне заботится о товарище или просто хранит память о любимой женщине?..
— Теперь это уже не имеет никакого значения, — мягко сказала Евгения. — Ты же сам говорил, что эта любовь жила между вами четверыми. Теперь осталось только трое…
Неужели она пыталась как-то задеть меня?
— И кто же этот третий? — коротко спросил я. — Евгения, постарайся понять. Ко мне это больше никак не относится.
— Невзат, третий в этих отношениях не ты, а Хандан. И ее смерть, в принципе, ничего не меняет. Даже наоборот, она недосягаема для обоих, и это делает ее еще более привлекательной. Поэтому ты не смог; утешить Йекту. Это их общая с Демиром рана. Они оба любят одну и ту же женщину.
Странно, но на миг я почувствовал себя каким-то отверженным. Почему я не испытывал такую же боль и горе, как они? Почему они не позволили мне разделить с ними эти чувства? Кто знает, возможно, Евгения была права — их вины в этом не было. Много лет назад, пав жертвой своей гордыни, я отдалился от них. Но это был мой осознанный выбор. Потом жизнь потекла по-другому. Почему же у меня возникло это странное чувство, что я брошен?.. Человек — странное существо.
— Ты все стойко вынес, Невзат… — глядя на меня с прежней нежностью в глазах, сказала Евгения. — Столкнувшись с дилеммой, ты предпочел решить все по-своему: забыть об этой любви…
— А вы еще утверждали, что я сентиментальный…
— Да, ты сентиментальный человек, но это не делает тебя слабым. Даже наоборот, придает тебе силы…
Признаться, мне уже надоело, что мы постоянно говорим обо мне. Пришло время отстраниться от юношеских воспоминаний. Я спросил Евгению:
— Ты что-нибудь знаешь о Визасе?
Она как будто была сбита с толку моим вопросом.
— Ты имеешь в виду царя Визаса? Человека, который искал место для своего города напротив Страны слепцов?
— Значит, слышала о нем?
Кажется, она была удивлена тем, что я так отреагировал.
— А как не слышать? История нашего города начинается с этого царя. Наши румелийцы проявляют к нему меньше интереса, чем греки.
— Почему, интересно?
— Потому что Визас был греком, а мы — римлянами, — ответила она, как всегда, естественно и небрежно.
Каменные доспехи Феодосия II.
Стены Константинополя
Бог смотрел на императора. То был момент гордости, час изобилия и похвалы. На императоре были великолепные одежды, голову украшала золотая корона с рубинами. Бог был бос, его голову венчал терновый венец. Взгляд императора был спокоен: в нем царила гордость от осознания собственной участи — счастливое рождение, жизненный успех. Взгляд Бога был наполнен печалью: в нем читалась боль за всех униженных и уязвленных. Одна рука императора лежала на рукоятке кинжала, другой он придерживал узду коня. Безграничная детская радость освещала его лицо. Одна рука Бога была прибита гвоздями к правой части распятия, другая — клевой. На лице — следы глубокого разочарования.
Бог смотрел на императора Феодосия. Но тот даже не замечал распятого на кресте Бога. Император смотрел на стены позади распятия. На Золотые ворота, которые возвышались, словно замок, и соединяли между собой мощную кладку. Император смотрел на статую своего деда за Золотыми воротами: Феодосием его назвали в честь него. Император почувствовал, как у него кольнуло в сердце: его дед управлял всей Римской империей — от Галлии до Восточного Рима — и одержал громкие победы в самых ожесточенных битвах. За плечами у императора не было подобных побед. Но ему удалось кое-что другое, и теперь он тоже войдет в историю.
Бог смотрел на Феодосия — он всегда помогал ему: оберегал, даровал ему счастье, как освященный вином хлеб. По восшествии на престол Феодосию исполнилось всего семь лет. Но Бог возвел вокруг него надежные стены: поставил ему регентом Пулъхерию, сестру, наградил врагов неприятностями, чтобы они оставили его в покое. Божественная тень всегда укрывала Феодосия облаком благодати. Бог наделил императора разумом для управления государством, силой — для его спасения, любовью к прекрасному — чтобы тот облагородил страну.