Бог смотрел на императора. Но взгляд Феодосия все еще был прикован к городским стенам — они увековечат его имя. Император, как и его сестра Пулъхерия, был добропорядочным христианином. Он был верен Богу на распятии. Но сейчас ничто не могло заставить его отвести самовлюбленный взгляд от городских стен. Ни Визасу, ни Константину Великому не удалось сделать эти стены столь величественными, протяженными и непреодолимыми, как ему. Император знал: эти стены принесут ему успех, а история бросит к его ногам славу, в которой было отказано многим другим императорам.
Казалось, Феодосий позабыл о Боге. Он думал только о башнях, каналах и рвах. Об этом каменном ожерелье, которое он как бесценную драгоценность надел на шею Константинополя. Камни в этом ожерелье — пленительные и блистательные — были ценнее алмазов на его золотой короне. Они тянулись от моря до моря, возвышались как две с ревностью взиравшие друг на друга горные гряды. Между ними пролегли заполненные водой рвы… Эти рвы были уготовлены врагам, которые смогут одолеть внешние стены. Те, кто не утонет в них, должны были навеки остаться в тверди внутренних стен. Тут было сто десять башен, четырнадцать ворот и несметное количество зубцов… Повсюду сотни воинов с оружием в руках.
Феодосий Флавий пал жертвой гордыни, силы, успеха. Завершив строительство непреодолимых стен, он сделал Константинополь недоступным для варваров: им — гуннам с персами, аварцам с арабами — никогда больше не суждено было проникнуть внутрь этих стен — в самое сердце империи. Мир воцарился навеки. Имя Феодосия было начертано этими светлыми камнями на нежном, как у девы, теле города…
Бог смотрел на императора. Но Феодосий, опьяненный своими мечтами, не замечал этого. Он обманчиво принимал гордыню за божественность, амбиции — за счастье, успех — за бессмертие. Императором владело странное чувство — желание увековечить себя. Это была гордость императора, накинувшего багряную накидку своих достойных предков — именно их он собирался восславить с помощью Золотых врат.
Золотые ворота
Тело обнаружили перед Золотыми воротами — на пустыре между стеной и кладбищем Едикуле. Под упоительным звездным небом, освещаемым серебром полумесяца. Казалось, будто сегодня ночью он подрос еще больше.
Телефонный звонок. Еще одно убийство — и снова в полночь, на историческом месте. В руках жертвы опять нашли монету.
Я отвез Евгению домой. Она настаивала, чтобы я остался, но я боялся задремать в ее объятиях, поэтому поехал в свою лачугу. Стоило мне оказаться дома, как раздался телефонный звонок. Звонила Зейнеп. Она сообщила, что нашли еще одно тело. Работа тех же самых убийц. Наши предположения не оправдались: тело оставили не у мечети Фатих или дворца Топкапы, а перед Золотыми воротами. Раньше мне даже не доводилось слышать это название. Я знал это место как Едикуле — Семибашенный замок. Темницы Едикуле… Крепость Едикуле… Музей Едикуле… Как его ни назови — перед глазами у меня всегда всплывала вереница могучих башен. Трехарочные Золотые ворота вели в крепость и, по сути, были своего рода символом одержанных побед. Они были гораздо старше замка Едикуле, построенного в римскую эпоху. Императоры, возвращаясь с очередной победой, попадали в город именно через них. Должно быть, именно поэтому воротам дали такое название. Зейнеп ввела меня в курс дела по телефону. Я же в это время пытался понять, почему тело оставили в месте, никак не связанном с султаном Мех-медом Завоевателем. Еще она рассказала мне о монете в руке трупа. Насколько она поняла, на монете было написано слово Teodosius — Феодосий.
Феодосий! Еще одна плохая новость — еще один римский император. Мы были уверены, что убийства каким-то образом связаны с султаном Мехмедом, но оказалось, что мы застряли на римском периоде. Сколько же императоров и султанов правили городом от Феодосия до Мехмеда? Если убийцы планируют совершить убийство во имя каждого из них — нас ждет кровавый ужас. Как положить этому конец?
Перед Золотыми воротами лежал полный мужчина с залысинами на лбу. Он был одет в серый костюм и черную рубашку: пуговицы расстегнуты до груди. Все, о чем я мог думать, глядя на него, — как положить конец этим убийствам? Убитого этот вопрос, естественно, уже мало волновал. Он смотрел на повисший в небе тусклый месяц с таким умиротворением на лице, будто убийцы даровали ему не смерть, а безграничное счастье. Я тоже посмотрел вверх — полумесяц стремительно рос и вот-вот должен был стать полной луной. Он висел прямо над нами, как будто присматривался и гадал, каким будет наш следующий шаг.