— Пробки.
— Пизди больше.
— Слушаюсь и повинуюсь.
— Не дерзи! — он тряхнул газетой и она порвалась от грубого движения.
— Есть, сэр! — отдаю ему честь, даже не знаю чем думаю в этот момент.
— Если продолжишь в том же духе, живым не уйдешь.
Молчу, потому что знаю не понаслышке, папа не шутит.
— Зачем ты вернулся? Я же сказал тебе сидеть тихо! — он так орет, что дрожат стены.
— Мне там надоело.
— Я не буду дважды повторять, не надо болтаться у меня под ногами! — его тон мне не нравится, но показать это равносильно суициду.
— Было сказано, залечь на дно, — сказал он тише.
На секунду я почувствовал необычную нотку в его голосе, это проскользнуло волнение?
Наверное у меня галлюцинации от страха перед ним, ещё я безумно скучаю по Васе. Моё сердце просто заходится от мысли, что опять увижу её.
— Я больше ну буду пытаться занять твоё место, оставим это Ване, мне нравится заниматься моими торговыми центрами.
— Буду пристально за тобой наблюдать.
— Это всё?
— Ты всерьез думаешь, что я тебя пригласил сюда из-за этого?
— Что-то случилось?
— Варан звонил, — он опирается руками в стол, как усталый старик.
По спине прошел холод, но я остался невозмутимым.
— И?
— Его дочь убили, ты слышал об этом?
— У него есть дочь?
— Ты жил в Питере год и не знал ничего про его семью?
Пожимаю плечами.
— Не интересовался.
— Ты знаешь, что девочки неприкосновенны, за их смерть виновников казнят без разбора, это кодекс, но ты же у нас ни разу не читал его. Ты же у нас сам по себе.
— К чему этот разговор?
— К тому что на месте преступления всё слишком идеально, я бы сказал с перебором.
— Я тут при чем?
— Пока я не знаю при чем ты, но Варан спрашивал о тебе.
Жнец идет в мою сторону, это очень плохой знак, я даже не сказал охране что делать, если не вернусь домой.
— Наверное соскучился.
— Он рассказал мне о вашей игре в карты. Ты требовал его дочь, не так ли?
— Я?
— Прекрати ломать комедию, девочка погибла из-за тебя?
— Я же вернулся почти неделю назад, откуда мне знать что у Варана в городе происходит?
Жнец бьет меня, куда-то в бок, сперва кажется, что кулаком, а потом я чувствую тепло и адскую боль в ребре, к глотке подступает кровь, он воткнул мне нож, задев лёгкое.
— Мне ясно что виноват ты, потому что никто Василисой так не интересовался, если я узнаю, что её смерть на твоей совести, ты отправишься в могилу за ней.
Жнец выходит куда-то, он так заканчивает разговоры, его типичная манера.
У меня от боли всё плывёт, я смотрю на торчащий нож и мне даже вдох не сделать.
Гадаю насколько длинное у ножа лезвие. Заставляю себя сделать усилие над собой, достаю телефон, кое как произношу своим людям что-то похожее на слова и теряю сознание.
Глава 22. Подвал
Несколько дней сливаются в один, я наконец-то выспалась. Моё лицо посвежело, кожа отчистилась и обрела здоровый оттенок.
Катя даёт мне дорогие витамины с каждым приёмом пищи. Я такие когда-то принимала, поэтому не отказываюсь.
Посмотрела целый сезон новомодного сериала, закаченного в планшете.
О родителях стараюсь не думать, о Егоре тем более. Было бы здорово сказать им жить дальше, чтобы они ничего не предпринимали. Пусть только не оказываются в опасности, я выберусь всё равно, я в это верю.
Нарвал периодически занимает мои мысли, не хочу признаваться, но я жду его каждый день. До сих пор помню ощущение его горячих сухих губ на своих. Он прощался?
Может с ним что-то случилось?
После утренних процедур плетусь на кухню, Катя сделала для меня оладушки.
— Спасибо, — говорю, но она зависла и как будто не слышит.
— Я говорю, СПАСИБО! — кричу громче, она отмирает и рассеянно роняет тарелку, та разбивается вдребезги.
Что это с ней? Она обычно такая живая, мы даже пару раз поговорили про одежду и погоду. От скуки скоро сделаю её своей подругой.
Иду за совком, чтобы помочь, достаю мусорное ведро, а в нем бинты окровавленные, прямо много, как будто рота солдат с войны пришла и им повязки меняли.
— Что это? Откуда столько кровищи?
Катя молчит, выхватывает у меня из рук совок и ведро.
— Занимайся тем, для чего тебя привезли сюда, — говорит с какой-то обидой, как будто я что-то сделала ей.
— И чем же?
— Сиди в своей комнатке и будь красивой.
— Разберусь без пожилых эскортниц.
Она что-то кричит мне в след, я не обращаю внимания, иду на улицу.
У дома мягкий газон, я ложусь на него и смотрю в небо. Облака плывут лениво, как будто у них есть время всего мира и не надо никуда спешить.