Правильно говорит эта нахальная вонючая образина. Все складывается как нельзя лучше!
* * *
Марк очнулся от жуткого запаха, представляющего собой сложную смесь ароматов гнили и мертвечины, если к ним подмешать душок изо рта алкоголика, который не чистил зубы лет десять. Смрад этот так плотно наполнял помещение, что его можно было резать ножом, как пастилу.
Он попытался пошевелиться, но безрезультатно. Некто основательно с ним поработал, примотав его тело ремнями к наклонной раме, так что он висел под углом, как наполовину опущенный подъемный мост. Из-за этого неприятного ракурса угол его зрения был ограничен. Перед ним маячил квадрат пола, основательно загаженный жидкими и твердыми видами отходов жизнедеятельности и лишь кое-где присыпанный соломой, очевидно, в санитарных целях.
На полу перед ним виднелись ноги в примитивных кожаных сандалиях. Ноги это были или конечности животного, трудно было сказать... отвратительно грязные, поросшие шерстью, свалявшейся колтунами, как у бездомной собаки. Из сандалий на божий свет вылезли лапы, оснащенные коричневыми когтями. Марк попытался вывернуть голову и обнаружил, что рядом стоит точно такая же рама, к которой привязана его спутница. Богиня висела головой книзу и цвет лица ее напоминал перезрелую сливу. Кажется, девчонка была без сознания.
Роскошная одежда, которой они разжились в царском вагоне, куда-то исчезла, а взамен на них напялили грязные хламиды, напоминающие мешки для картошки с вырезанными дырками для рук. - Эй, - с трудом ворочая языком, произнес он. - Есть тут кто-нибудь? Послышался низкий глухой голос.
- Не дергайся, приятель.
Сандалии перед его глазами пошевелились, одна шерстяная лапа приподнялась и почесала другую.
Пронзительно заскрипел металл и рама начала медленно вращаться, пока он не обнаружил себя стоящим вертикально, хотя ноги его так и не коснулись земли. Взгляд Марка невольно обратился на стену перед ним, и от увиденного он содрогнулся.
Они находились в просторной каменной пещере, освещенной пыльными светильниками на потолке, испускающими редкий желтый свет. Словно экспонаты чудовищного музея пыток, на стене во множестве висели разнообразные инструменты - клещи, ножи, пики, крючья, какие-то тиски, зажимы с цепями и прочее колющее и режущее оборудование.
Теперь стало понятно, зачем их обездвижили, привязав к раме. Их ждали пытки.
От ужаса и отчаяния он закрыл глаза, а когда открыл их снова, то едва не заорал от неожиданности.
Перед ним стояло чудовище. Покрытая шерстью вытянутая собачья морда с воспаленными красными глазами уставилась на него. Круглые шерстистые уши, как у медвежонка, шевелились, подобно крошечным локаторам. Одежда чудища представляла собой причудливую смесь лошадиной упряжи и архаических кожаных доспехов. В глаза бросался нагрудник, нечто вроде кожаной манишки, перетянутой ремнями, украшенной шипами и заклепками, блестящими значками и медальками. К ремешкам были приторочены разнообразные сумочки и футляры неизвестного назначения. Манишка оставляла открытыми развитые мускулистые плечи и живот, покрытый бурой свалявшейся шерстью, как у старого плюшевого медведя. Нижнюю часть тела прикрывал кожаный фартук, заляпанный бурыми пятнами, а на ногах имелись шипастые наколенники.
Существо открыло пасть, в которой виднелись редкие черные зубы, напоминающие обгорелые пеньки, и зевнуло совершенно по-человечески.
Ошибки быть не могло. Перед ним находился монстр наподобие тех, что преследовали их в тоннеле. Совершенно такая же, то ли собачья, то ли обезьянья морда, как у того зверя, что на его глазах разорвал синха в клочья.
У Марка закружилась голова, и его стошнило прямо на когтистые лапы. - Фу ты нуты, - на удивительно чистом языке проворчало существо.
Опустив глаза и обнаружив на сандалиях то, что по всей видимости было переваренными французскими деликатесами, он огорченно покачал мохнатой головой.
- Это за каким же бесом тебя сподобило вытворить такое, человечишко ты поганый?
Пальцы с коричневыми когтями брезгливо пошевелились.
- Эва паскудство какое... Загадил обувку. Марк почувствовал, как в рот ему влезло что-то мерзко-склизкое, наподобие разбухшего резинового шланга.
- Таперича оно лучше будет, - удовлетворенно сообщил тюремщик, не обращая внимания на мычание человека, пытавшегося вытолкать изо рта кляп.