Скрипнул засов и в камеру проник луч света. Глазам Марка предстал еще один представитель этой странной расы, который тащил за собой тележку с ящиком, опутанным проводами.
- Готово? - хмуро спросил вошедший. - Времени-то нетути! Комиссия уже заседать соизволили...
- Потерпят, небось не баре, - хмуро сказал другой.
Марка безмерно поразил не столько тот факт, что полулюди-полузвери, которых Глинда называла берглами, выговаривали слова с такой же легкостью, как и он сам, сколько то, что они, судя по всему, в ментальном смысле были людьми. И даже не просто людьми, а личностями. Этот ворчливый говорок с прибаутками, присущими вахтерам и пожилым отставникам из глубинки...
Тем временем вошедший бергл подтащил тележку поближе к раме, на которой висела девчонка и принялся тыкать в нее странного вида щупом с грушеобразным навершием, напоминающим клизму. Этот тип имел поверх кожаной сбруи грязно-белый халат, который, правда, делал его похожим не на врача, а на наряженную доктором обезьяну в цирковой пантомиме. Марк едва не начал искать глазами дрессировщика со стеком.
При приближении щупа к девчонке тележка издавала электрическое гудение. Во время процедуры Богиня не шевелилась, очевидно, находясь в глухой отключке. Бергл методично обследовал ее неподвижное тело, время от времени поглядывая на прибор, где зеленым светом помигивал экран.
- Верхний предел не нарушен... все чисто... ноль целых, хрен десятых. Хотя, вру. Есть небольшое отклонение.
- Что писать-то? - прогуснавил его напарник. В руках у того виднелась грифельная доска, в лапе он сжимал кусок мела.
- Пиши, писатель. Наблюдаемый принадлежит к виду гомо сапиенс в пределах допустимой нормы. Ферштейн? Сфероидность слабо выражена, индексный показатель менее четырех промилле.
Он вытащил фонарик и направил луч в глаз девчонке.
- Зраки стекловидные, не отражающие. Итого резюмируем: неопасна, к генерации мыслеобразов не способна.
В этот момент Богиня очнулась и разлепила губы. Из уст ее вырвалось что-то нечленораздельное.
- Молчать, девка! - беззлобно гаркнул бергл и сноровисто затолкал ей в рот кляп.
"Фельдшер" повернулся к Марку.
- Таперича этот здоровяк... - безо всяких предисловий он сунул щуп обследуемому под нос и удивленно присвистнул. - Ничего себе!
Медленно водя щупом по бокам Марка, он задержался на правой руке.
- Значится, видовая принадлежность - гомо сапиенс. Волосяной покров в пределах нормы. Откормлен по высшему разряду. Ценный источник белков! Неярко выраженный сфероид, включение до десяти процентов. Предположительно имплантант.
- Ого! - Бергл с грифельной доской с уважением уставился на распятого на раме Марка. - Непростая штучка!
- Отправлем его на комиссию, там разберутся, что это за фрукт.
- Яволь! - откликнулся его собрат. Натужно кряхтя, он приподнял раму сзади и поволок ее вместе с привязанным человеком вон из камеры.
После недолгого путешествия по едва освещенному сумрачному коридору одного за другим их втолкнули в просторный зал, со стен которого свисали знамена, изображающие алый ромб с головой ревущего тигра. Под знаменами выстроились берглы, с ног до головы в кожаных латах. Морд их не было видно за стальными шлемами с забралами, а лапы сжимали кривые сабли без гарды, напоминающие турецкие ятаганы.
В центре зала доминировал огромный стол, за которым сидело четверо берглов. Существа имели необычайно ответственный вид. Самый неприметный бергл разместился с краешку стола, низко склонясь над грифельной доской. Очевидно, он исполнял секретарские функции. Морды прочих троих были весьма ухожены. Шерстка лоснилась, краешки усов искусно подвиты. Ременная упряжь членов комиссии свидетельствовала о высоком положении ее владельцев, будучи усыпана крупными значками и медалями, позвякивающими при малейшем шевелении, а на носу одного имелась такая редкая вещь, как шоферские очки-консервы.
Марк, который побывал на самых разнообразных комиссиях, какие только существовали в природе, опытным глазом прикинул, кто есть кто. Очкастый, похоже, здесь верховодил. Рядом же с очкариком сидел пожилой бергл, едва взглянув на которого Марк чуть не заорал от изумления.
Эта вечно ухмыляющаяся морда, и свисающие брыли, как у бульдога...
Ну вылитый капитан Бабашко, который преподавал у них военное дело! Перед глазами возник сутулый старикан, тычущий ему в лицо согнутым пальцем: "Нешто я попугай, чтобы на вас каркать каждый раз? А если вдруг война или какое другое мероприятие? Так и будете, товарищ курсант, шагать строем, так корова на льду?"
Правда, у местного Бабашки отросла шерсть на носу и остальной морде, но это обстоятельство нисколько не портило сходства и даже делало его еще более удивительным.