Воздух стал ядом. Гул. Не звук, а физическое давление. Вдавливающее в пол, в череп. У Плутов поплыли пятна перед глазами – зелёные, пульсирующие, как ядовитые медузы. Галлюцинации? Сбой вестибулярки? Неважно. Это сводило с ума.
Стальной дождь. Не метафора. Осколки, болты, гайки – всё свистело, впивалось в стены, в трупы, в живых. Как град из ада.
Дым. Новый, едкий, сладковато-металлический, как кровь на языке после удара. Горела изоляция, плавился пластик – пахло, как на свалке электроники после пожара. Смертью и распадом.
Визг. Теперь это был не сигнал тревоги. Это был предсмертный хрип мостика. Его агония. Тишину рвали не только крики. Рвали внезапные, оглушительные звоны в ушах – будто кто-то бил в наковальню внутри черепа. Удары совпадали с мерцанием аварийки.
Тара... оглохла. Мир звенел, как гигантский комар в ухе. Её придавило каким-то хламом, присыпало горячей пылью и пеплом. Спина горела – осколок? Ожог? Пофиг. Она дёрнулась, сбросила с себя тлеющий мусор. Протёрла единственный зрячий глаз – слезился от гари. Плут-1 (ирокез) рядом откашливалась, лицо в крови и саже, но жива – их спасла вмятина в полу и Тарина, броня. Плут-2 стоял на ногах, пригнувшись у груды обломков, его «Мандибула» нервно сканировала дымящиеся руины. Стражей у дверей? Конец. Кровавое месиво и дымящиеся куски чего-то, что раньше было людьми.
Скорпио? Испарился. Там, где он был, зияла теперь дыра в исковерканном шлюзе – чёрный провал в неизвестность. Только следы крови на острых краях металла да отсутствие трупа командира Плутов кричали о побеге.
— Сука! – Плут-1 выплюнула сгусток крови, вскидывая свой ПП. Голос рвущийся, полный немой ярости, – Догнать! К чёрту! В клочья!
Тара схватила её за плечо – железной хваткой. Её собственный голос пробился сквозь звон, низкий, как скрежет камней, не терпящий возражений: — Заткнись! Он там ждёт! В темноте! Как паук в норке! – Она махнула рукой в сторону тотального краха, что был мостиком. – Мостик – труп. Но дело – живое!
И здесь... из-за груды ещё дымящихся обломков у главного входа (как они пролезли?!) выкатились ещё два Плута. Не шли – волокли. Почти несли. Третий силуэт. Хлипкий. Измочаленный.
Лекс.
Лицо – мертвенно-серое, восковой оттенок, как мел, в разводах копоти и свежей, алой крови, струйкой, вытекавшей из носа, заливавшей подбородок и шею, капавшей на терминал. Каждая капля шипела на горячей поверхности, оставляя чёрные, дымящиеся точки. Она не замечала.
Её дыхание стало пузырящимся хрипом, будто в лёгких кипела вода. Каждый вдох давался с надрывным бульканьем, выносил алые пузыри на губы.
Комбез – прожжён в нескольких местах, края обуглены. Левая рука... болталась жутко, неестественно. Сломана. Наверняка. Но глаза... За этими треснувшими, как паутина, линзами нейрошлема – горели. Нечеловеческим, лихорадочным огнём. Пальцы – судорожно, бешено – впились в портативный терминал, летая по сенсору с жутковатой, сверхчеловеческой скоростью, будто управляемые отдельным, умирающим разумом.
Кабель тянулся от него к импланту у виска, пульсируя тусклым синим светом, как больная жена. Казалось, жизнь Лекс буквально вытекала по нему в станцию.
Искры от повреждённой панели лизнули её руку, оставив чёрные подпалины на коже – она даже не вздрогнула. Её взор был прикован к экрану с фанатичной, почти безумной концентрацией, отражая мигающие строки кода, как последний свет во вселенной.
— Мос-стик... – Лекс закашлялась, алые пузыри выступили на губах. Она плюнула, не глядя, – В хлам... разъ... ебан...
Дрожащая, несломанная рука подняла терминал, тыча им в груду дымящегося, искрящего хлама – туда, где раньше гордо стояла центральная консоль.
– Но... точка... – она всхлипнула, лицо исказила гримаса боли, но пальцы продолжали бегать по сенсору с лихорадочной, паучьей скоростью, — Жи-ва... Чу...вствую... Пульс... сети... - Её взгляд, мокрый от боли, но невероятно острый, впился в Бейли, – Пять... минут... Канал... откроем... – Выдохнула, как обещание. Или молитву.
Тара взглянула. Не просто увидела – ощутила всей кожей этот апокалипсис в миниатюре.
Горы исковерканного металла, переплетённые провода, мёртвые экраны. Потолок трещал как корабль на мели, сыпались не осколки, а целые плиты обшивки. Искры лились непрерывным, шипящим потоком, шипя на фиолетовых лужах из разорванных тварей и собственной крови Плута-2. Воздух – густой, едкий коктейль из гари, озона, палёной плоти и сладковатого химического смрада, плавящихся биосхем. Резал лёгкие.