А потом – бац! Экран залило алым. Координаты. Сектор «Тета-7». Глухомань. Прямо под реакторной грудой. Там, где сканы глохнут от помех. Крыса хитрая, чёрт бы её побрал.
– Бинго, шеф. – Ирокез выдохнула, голос – натянутая струна. Ткнула пальцем в пульсирующую точку на карте, – Нора. Прикинулась дохлой вентиляцией. Энергия – чёртова жила. Связь – паутина из тьмы. Там. Сто пудов.
Тара не сказала спасибо. Рванула вперёд. Игнорировала укол – корка крови лопнула окончательно. Игнорировала ватные ноги, звон в ушах. Секреты Скорпио. Его грязные схемы. План «Б». Важнее крови, усталости, которая давила, как свинцовый плащ. Тяжело.
– Плуты! – Её голос рубанул тишину как топор. – За мной! Ирокез – точка! Связь держи!
Плут-1 (тот самый, с синяком под пластырем вместо глаза) вскинул свой автомат, дёрнул затвор. Лязг, – За тобой, Кап.
Плут-2 (громила с «Мандибулой», бедро в кровавых бинтах) буркнул: – Ведём. – Лицо – каменное. Ни боли. Ни мыслей. Работа и точка.
Коридор? Ха. За дверью мостика – не коридор. Геенна огненная. Аварийки мигали, как нервный тик, швыряя дёрганые тени на покорёженные стены, заляпанные чем-то липким и тёмным. Воздух – густой замес: гарь, озон, сладковатая вонь тухлятины (откуда, блин?!), и под всем – едкая химия, глаза ест. Провода трещали где-то. С потолка капало. Вода? Или хуже. Где-то далеко – БУММ. И… тяжёлое безмолвие. Такое, что аж страшнее крика.
Тара шла первой. «Жало» наготове. Движения – резкие, экономные, но негладкие. Хромота. Еле заметная. Каждый шаг на левую – игла в бедро. Спина – прямая. Слишком. Как будто железный лом вставлен вместо хребта. Глаза сканировали каждый чёрный провал люка, каждую зияющую решётку вентиляции (некоторые – выдраны изнутри, края – рваные, в чёрной жиже). Уши ловили каждый шорох, щелчок. Готова стрелять. Сейчас же.
Плуты как тени. Плут-1 – прикрывал зад, ствол шарил по тёмным дверям. Плут-2 – ковылял сбоку, его «Мандибула» ворчала сканером, вынюхивая тепло, магнитные аномалии, шевеление в бетоне.
– Слева чисто… пока, – прошипел Плут-1, палец нервно постукивал по цевью автомата, глаз, не отрываясь от прицела. – Правая ветка… воняет дерьмом. В прямом смысле.
– Сканер глохнет, – пророкотал Плут-2, стукнув кулачищем по «Мандибуле». – Низкий рокот реактора. Как в дохлой микроволновке. Хрен разберёшь, что там шевелится. Фигня полная.
Тара? Кивнула. Еле заметно. Не оглядываясь. Взгляд – прилип к концу этого проклятого коридора. Тяжёлая дверь. Матовая. Ни тебе номерка, ни надписи. Замаскированный люк. Рядом – сенсорный блок, весь в паутине трещин. Координаты от Ирокеза горели в импланте. Жгли. Там. Вот же он, гад.
Подошли. Гробовая немая сгустилась. Только:
Назойливое жужжание «Мандибулы».
Свист её собственного дыхания в шлеме (не сняла, чёрт бы побрал эту «условно дыхательную» вонь – доверять? Ха!).
И этот... скрежет. Сверху. Металл по металлу. Точно гвозди в крышку гроба забивают. Мурашки по спине.
– Ловушка? – Плут-1 щурился на сенсорный блок, ствол наготове, – Звенящая пустота... слишком тихая. Чую подвох.
– Открывай. – Голос Тары – тонкая стальная струна. Готовая лопнуть. Глаза – прикованы к матово-угольной поверхности двери, к этому слепому, мёртвому сенсору. Ждала выстрела. Взрыва. Чего угодно.
Плут-2 хмыкнул что-то невнятное. Шаркнул сапогом по липкому полу. Его «Мандибула» фыркнула, выпустив щуп-манипулятор – тонкий, как змеиный язык. Ткнул в треснувший сенсор. Мёртвая тишь. Только скрежет сверху, глухое ворчание снизу и тяжёлое сопение Плута-1 за спиной. Ни вспышки, ни щелчка. Ничего.
– Глухая тетеря, – пробурчал Плут-2, плюнув (плевок, шипя, упал в грязь), – Ток есть... а мозги – швах. Сгорели. Или отрезано. – Он упёрся здоровенной лапищей в бронеперчатке в край двери. Мускулы вздулись подо рваным комбезом, как канаты. На лице – не усилие, а чистая, звериная решимость, смешанная с болью от раны, – Старорежимно, шеф? Рывком?
Тара кивнула. Едва. «Жало» в её руке – камень, – Давай. Шустрее.
Плут-2 упёрся сапогом в стену. Рыкнул – звук, будто медведь в капкане взвыл. Металл заскрипел. Застонал. Сперва нехотя. Потом – с протяжным, душераздирающим ВИИИЗГОМ ржавых петель. Дверь поползла. Внутрь. Открывая не проём. Смоляную тьму. Такую густую, что казалось – смолу разлили. И... запах.
Запах. Он ударил в лицо, пробиваясь сквозь фильтры шлема, как нож. Контраст? Ошеломляющий. После вони мясорубки – адская галлюцинация. Дорогой коньяк. Выдержанный. Кожа. Дорогая, новая. И... пыль. Старых книг. Еле уловимая. А под всем этим – космический холод. Пустоты. Как в склепе. Мертвяком потянуло.