Минди вздрогнула, словно от удара током. Кулаки сжались до побеления костяшек. Она резко, отчаянно зажмурилась. Но образы лезли в голову, навязчивые, отвратительные: ледяное касание дюрастали к коже... медленное, неумолимое закручивание винтов... острая, сладковатая боль, прожигающая нервы... унизительная демонстрация... и его руки. Холодные. Твёрдые. Все контролирующие.
Голос Софи ворвался с синтетической, идиотской безмятежностью, доводя кошмар до абсурда: - Биометрические показатели стабилизировались на пиковых значениях. Характерно для экстатических состояний у Ваэри во время ритуальных практик преодоления». Пауза. Будто сверяла данные, - Рекомендую восполнить гидробаланс после примерки. Вероятна стресс-дегидратация. Высокая.
Минди резко вдохнула. Широко распахнула глаза. И в них... не ужас. Нет. Пылала белая, чистая ярость. Смешанная с таким глубоким, сокрушительным унижением, что, казалось, пол должен был разверзнуться под ногами. Она уставилась на Дмитрия. Взгляд пылал белым огнём, готовый прожечь броню.
Голос Минди дрожал. Не от страха. От ярости. И отчаянной попытки сохранить крупицу достоинства: -Вы... – Задыхаясь, она искала слово, достаточно тяжёлое, чтобы швырнуть. – ...Вы чудовищно бесцеремонны, лорд-командующий!
Резко вскочила. Её высокая, обычно грациозная фигура, казалась хрупкой, сотрясаемой в багровом аду, — Это не дар! Это... – дрожащий палец ткнул в футляр, как в гадюку.
– Мучение! Позор! – голос сорвался на визг, звонкий от чистой, неразбавленной паники. Она метнулась назад, споткнувшись о планшет у ног. Широко раскрытые тёмные глаза не отрывались от чёрных захватов, словно те были активированными термоядерными минами.
-Я-я обязана оформить форму G-74b! Сию же минуту! – Выпалила, воздух свистел в горле. Руки беспорядочно замахались, указывая на невидимые документы, дверь, пустоту, – В трёх экземплярах! С биопечатями свидетеля! Обязательно!
Она отступала боком. К массивному шлюзу. Отрывистый цокот каблуков сбивался, заплетался. Как у подвыпившей. Ваэрийская утончённость дёргалась в судорожных рывках. Отчаяние парализовало.
Дмитрий слегка приподнялся. Брови поползли вверх – удивление, смешанное с циничной, почти ленивой забавой. Открыл рот, голос ровный, островок спокойствия в её урагане:— Минди... – Спокойно. Будто успокаивает испуганное животное.
Но её визг, дикий, пронзительный, вырванный из самой глубины ужаса, перекрыл его:— СОФИ, РАЗЪЯСНИ ЕМУ ПРОЦЕДУРУ! – Кричала Минди невозмутимой голограмме, как на последнюю надежду.
Каблук ударил сенсор двери. Громкое пшшшшш – шипение разгерметизации. Тяжёлая створка поползла в сторону, открывая синеву аварийных огней коридора.
– ЭТИ ЗАХВАТЫ КАТЕГОРИИ ОПАСНОСТИ ДО ПРОВЕДЕНИЯ АУДИТА! – Выкрикнула в зияющий проём, голос сорвался на последнем слоге. Швырнула фразу через плечо, как щит, как проклятие, как отчаянную попытку сохранить лицо: – Приятного дня, КОМАНДУЮЩИЙ!
И рванула в проём. Рывок был резким, неуклюжим – как у загнанной лани, почуявшей хищника. Серебристые пряди, вырвавшись из причёски, взметнулись светлым облаком. На миг силуэт застыл в синем прямоугольнике – высокая, хрупкая, трепещущая фигура на фоне холодного света коридора. А затем – растворилась. Поглощённая мраком за пределами багрового ада «Куколки». Словно её и не существовало.
Топ-топ-топ-топ... Всё тише. Тише. Исчез. Поглощённый вечным, низким, безразличным гулом станции. Как небыль._
Тишина. Глубокая. Звенящая. Лишь багровое сияние туманности, чёрный ларец на столе и тягостное безмолвие, насыщенная остатками адреналина и страха.
Дмитрий стоял. Смотрел в пустой проём. Пустой бокал медленно, гипнотически вращался в его пальцах. Потом, не спеша, потянулся к бутылке. Хлюп-хлюп-хлюп. Звук виски, льющегося в хрусталь, громыхал в тишине, как падающие камни. Он поднёс бокал к губам. Сделал медленный глоток.
Голограмма Софи плавно развернулась к Дмитрию. Голос оставался ровным, но в нём появилась едва уловимая нотка... любопытства?
— Биохимический след министра Шон указывает на высокий риск психосоматического коллапса. Рекомендую назначить принудительный мониторинг. Стандарт 7-Гамма. Для её же... безопасности, лорд-командующий, — голос Софи оставался ровным, но в нём появилась едва уловимая нотка... интереса? Голограмма плавно развернулась к Дмитрию, синеватый лик был невозмутим.