В галерее воцарилась замершая тишина. Грохот доковых механизмов не стих, но отступил на задний план, заглушённый тяжестью зрелища. Фигуры у стекла – техники в промасленных комбинезонах, офицеры с побелевшими лицами – застыли, впившись взглядами в три корабля. Масштаб разрушений повис в воздухе, ошеломляющий, невероятный:
«Дитя Грома»: Зияющая чёрная рана в районе ангара, обрамленная оплавленной бронёй. Казалось, гигантский коготь вырвал кусок плоти.
«Железная решимость»: Потеряна треть антенного поля, следы тарана на левом борту – вмятины размером с шаттл, будто в сталь врезался астероид.
«Молния»: Чудо на плаву. Корпус исколот, вздут от взрывов, аварийные огни тускло мигали вдоль киля, как агонизирующие светляки.
Молодой техник в засаленном комбинезоне уронил планшет, стекло треснуло с глухим щелчком. Старый боцман с седой щетиной перекрестился, шепча молитву под гул вентиляции. Офицер связи, бледный как стена, прикусил губу до крови – алый ручеёк растёкся по подбородку.
Движение. На гигантском визоре мостика «Дитя Грома» вспыхнул яркий белый свет. Бронешторка поползла вверх. На фоне мерцающих голограмм и аварийных индикаторов – фигура. Аманда Харон. Оперлась руками о пульт, левая ладонь сжата в белый костяшками кулак на сенсорной панели, выдавая напряжение, которое не показывало лицо. Поза – усталая, но непоколебимая. Тёмная полоса запёкшейся крови пересекала её правую скулу, как боевая раскраска. Резкий профиль, седые пряди, тёмный комбинезон с погонами адмирала Дравари. Она не смотрела вниз. Взгляд устремлён вдаль, сквозь бронестекло, в бескрайнюю тьму Пояса Ирроникс. Сам факт её появления на открытом, истерзанном мостике кричал громче слов: Они вернулись. Выжили. И готовы снова.
Внизу гул возобновился с удвоенной силой. Крики бригадиров, визг резаков, лязг подъёмников, шипение сварок – симфония ремонта заглушила тишину. «Варнак» был взят. Флот Аманды Харон, истерзанный, израненный, но не сломленный, вернулся домой. Станция «Фронтир», титанический остров в ржавом море астероидов, шипела и стонала, принимая своих израненных детей. Готовясь к новым бурям. Гул ремонта, крики бригад, визг инструментов – это был гимн выживших.
Война лишь делала паузу, чтобы перезарядить орудия. Внизу в доке, под ногами гигантов, кипела жизнь:
У «Дитя Грома»: Сотни сварщиков, как светляки в угольной шахте, запечатывали рану ангара. Искры дождём сыпались в бездну.
У «Железной решимости»: Краны с грохотом снимали исковерканную башню. Зелёные струи герметика шипели на свежих швах.
У «Молнии»: Фигуры в скафандрах, похожие на тени, лезли по израненному корпусу. Бело-голубой гель клубился, затягивая самые страшные раны, как космическая пена на кровавых ссадинах.
Наверху в галерее, тишина отступила. Зазвучали приглушённые разговоры, сдавленные возгласы. Техник поднял треснувший планшет, офицер связи вытер кровь с подбородка грубым рукавом. Но взгляды всё ещё цеплялись за истерзанные корабли – немые свидетели цены победы.
И высоко над этим кипящим муравейником, на освещённом мостике «Дитя Грома», силуэт Аманды Харон оставался неподвижным. Тёмная полоса на скуле, кулак на панели – знаки битвы, которые она несла так же неуклонно, как её корабли несли шрамы. Её взгляд, устремлённый в бескрайнюю тьму за стеклом, казалось, уже искал очертания следующей цели в ржавом хаосе Пояса Ирроникс. Пауза подходила к концу. Буря собиралась с силами.
Глава 20. "Фронтирское Спасибо".
Ангар D-7 – хаотичный ад победы. Пахло едкой плазменной гарью, сладковато-медным духом крови. Кислым потом. Дешёвым виски. Воздух густел от этого пойла. Гул вентиляции тонул в лязге брошенного оружия, стоне раненых, резких командах сержантов. Кроваво-красные аварийные фонари мигали, бросая дрожащие тени на искорёженные шлюзовые механизмы, груды конфискованных доспехов «Черепной Стражи». Искры аварийной сварки осыпались огненными слезами. Полевой госпиталь. Арсенал. Помойка войны.
Тара Бейли – эпицентр хаоса. Прислонилась к пирамиде трофейных винтовок Дравари, их угловатые формы контрастировали с измождённой фигурой. Пепельные волосы склеены кровью и сажей у виска. Тактический жилет расстёгнут – толстая, алая давящая повязка на бедре разрасталась. Левая рука сжимала полупустую бутылку Solstice Bolt. Правая – держала за толстую цепь отрубленный жвала арахнида. Коричневатая жидкость капала на заляпанный пол. Единственный зрячий глаз (левый заплыл от удара) впился в тебя с животной интенсивностью.