Ангар – гробовая тишина. Шок. Даже наёмники Аманды перестали ухмыляться. Один перекрестился скрытно. Молодой боец охраны, которого держали товарищи, зарыдал – глухо, бессильно. Женщина-сварщик выронила горелку. Резкий лязг эхом прокатился.
Дмитрий встал, – Медика! – Голос разрубил тишину, как удар топора. – Уберите этот хлам с моего дока. И отмойте. Выглядит как дерьмо собачье.
Медики бросились. Их фельдшер, "Док", обычно невозмутимый, на этот раз не глядя на Дмитрия, резко отвернулся, сосредоточившись только на Таре, его руки дрожали не от спешки, а от сдерживаемой ярости.
Молодой боец ПСР с перевязанной головой рванулся вперёд с воплем: "БОСС!" – но товарищи схватили, зажали рты. Молодой прикусил костяшку до крови – немую клятву.
Ирокез, девушка из "Плутов", не сводя ледяного взгляда с Дмитрия, медленно, с усилием оторвал от рукава потрёпанную нашивку "Фронтир" – ту самую, что Тара вручала каждому новичку. Бросил в лужу крови и грязи у ног юноши. Молча.
Плут с Мандибулом, незаметно сжал в кулаке обшарпанную нашивку отряда – стилизованным вороном, клюющим череп. Пальцы впились в ткань, костяшки побелели. Не клятва мести – приговор.
Когда Тару переворачивали на носилки, тело обмякло. Глаза закрыты – от света, от позора. Глубокий озноб сотрясал даже после укола.
Уносили. Антигравы зажужжали. По толпе прошёл гул – глухой, звериный, сдавленный страхом. Кто-то из наёмников Аманды громко сплюнул: "Фронтирское спасибо".
Дмитрий разжал кулак. Тёплый, липкий жвало лежало на окровавленной ладони.
-"Трофей", – прошипел он себе под нос, с отвращением, но с дикой удовлетворённостью.
Аманда оттолкнулась от иллюминатора мостика. Ни тени эмоций. Взгляд скользнул по окровавленной, залитой грязью фигуре на носилках, затем – к Дмитрию. Как бухгалтер, оценивающий резко упавший в цене актив.
– Командор Харканс. Мостик. Сейчас. — голос Аманды, разнёсшийся через громкоговоритель, резал тишину, ровный и непререкаемый, как приговор.
Дмитрий провёл ладонью по лицу, смазывая пыль, пот и чужую кровь. Боль в грудине пульсировала тупым ритмом. Он бросил последний взгляд на мокрое пятно, и зелёные осколки, подметаемые утилизационным дроном. ПСР, сбились в тесный круг у пустых носилок. Ни слёз, ни криков. Сжатые челюсти, белые костяшки на оружии, взгляды, полные немой клятвы, скользили по его спине и пятну на полу.
Взгляд Кейла впился в палубу, челюсти сжаты до хруста – буря долга и отвращения в глазах. Сержант резко развернулся и пошёл прочь, шаги тяжёлые, гневные.
Авторитет был куплен. Высокий ценой. Кровью, жестокостью, публичным крушением бронированной ярости. Станция «Фронтир» признала хозяина ангара D-7. Но в воздухе, помимо гари, крови и мазута, висел другой запах – тяжёлый, едкий, как прогорклое масло: запах предательства.
Глава 21. "Цена Головы Мирта в Алых Пятнах".
Трап к «Дитю грома» тянулся в ад. Каждый шаг – нож под лопатку, содранные костяшки – огонь. Сержант Кейл замер у основания, челюсть двигалась, будто перемалывал стекло. Взгляд, устремлённый мимо Дмитрия, был острее мономолекулярного лезвия. Воздух густел от озона, но сквозь него пробивался едва уловимый, но неистребимый запах крови. Вонь въелась в ноздри молодого человека, смешиваясь с болью, напоминая о пятне на полу ангара D-7.
Двери мостика с шипением раздвинулись. Аманда Харон прислонилась к навигационной консоли, силуэт острый на фоне завихрений туманности Ирроникс. Девушка не повернулась. Полупустая фляга «Тарусты '47» болталась в руке. Обычно шумная команда застыла. Молодой оператор связи инстинктивно отодвинулся на сантиметр, его палец замер над кнопкой экстренного оповещения. Старший штурман громко сглотнул, звук гулко прокатился в тишине. Ладони замерли над пультами, белея у костяшек. Запах охлодителя смешивался с кислым потом страха.
Дмитрий ступил на мостик. Палубные плиты поплыли под ногами. Он сглотнул ком крови, едва сдерживая стон. Аманда медленно повернулась. Глаза скользнули по нему – пятна гидравлической жидкости и крови, содранные костяшки, хромота. Холодная оценка. Девушка сделала глоток. Нос чуть дрогнул, будто тоже уловила тот призрак в воздухе.
-Медик осмотрел её, – голос Харон скользил, как масло по дюрастилу, но нёс вес бронебойного снаряда, — Перелом носа. Тяжёлый ушиб паха. Травма внутренних тканей. Лёгкое сотрясение. Доктор сказал, она может не ходить без хромоты неделями. Если вообще когда-нибудь.