Желание перечитать фантастическую по жанру повесть, созданную писателем, бесспорно придерживавшимся левых убеждений, родилось у него неспроста. Так он отреагировал на факт стремительного изменения к худшему положения в мире за последнюю неделю. В юности он отнесся к этому занятному чтиву достаточно легковесно. Что ж, это была довольно лихо закрученная история о мыслящих и говорящих дельфинах с ясной пропагандистской подкладкой: наука на службе военных ведомств способна принести человечеству немало вреда. И кабы не резкое обострение советско-американских отношений, он, возможно, об этой книге и не вспомнил бы. Но единожды вспомнив, обнаружил, что один ее эпизод созданный воображением автора шесть десятилетии назад, почти адекватно описывает некоторые определяющие моменты нынешней международной обстановки. Трагедия недельной давности - гибель американского авиалайнера над Сахалином - всколыхнула мир, и лихорадочная эта неделя лично для него завершилась вот этой, тупой и сердитой мигренью, когда он, обессиленный и окончательно разуверившийся в своей миссии доброй воли, в середине рабочего дня разлегся в широкой, мягкой постели с поучительной книгой в руках. Он вполне представляет себе о чем шепчутся в эти минуты сотрудники его аппарата в небоскребе на Ист Ривер, ну да черт с ними, пусть думают что хотят! Так или иначе, работа Совета Безопасности парализована двойным вето и он бессилен предпринять что-либо. Посмотрим, что принесет завтрашний день, а пока он взял себе небольшой отпуск.
По всем Соединенным Штатам, от западного побережья до восточного, от Аляски до Флориды, и от Калифорнии до штата Мэн, прокатились стихийные антисоветские демонстрации. Ситуация такова, что властям нет нужды инспирировать их организационно, им остается только умело направлять выплеснувшуюся через край энергию американцев в заранее уготовленное русло. Инакомыслящим и рта не дают раскрыть. Нынче у простого американца что на уме, то и на языке. А рассуждает он примерно так: "Этих комми не перевоспитаешь, пока не дашь им хорошенького тычка в зубы. А как прикажете поступать с то и дело сбивающими гражданские самолеты варварами? У нас, слава господу, хорошая память. Сорок лет назад мы им простили южнокорейского "союзника" и они приняли великодушие за слабость. Теперь они настолько обнаглели, что сбили наш самолет, укокошили наших мужей, жен, братьев, сестер, детей. Не моргнув глазам убили пятьсот человек. А тут еще Куба, Ямайка, Барбадос, Намибия, танковые армады, лазеры, спутники. Они давят нас где и как только могут. И мы, дураки, терпим. Баста, хватит! С варварами может быть только один разговор: приструнить их силой - и точка!". Ну да, именно потому он и вспомнил про Мерля. Генеральный Секретарь вновь берет со столика только что отложенную книгу, быстро находит нужную страницу и еще раз перечитывает столь взволновавшее его место: "Сайгон, 4 января 1973 (Ю.П.И.). Американский крейсер "Литл-Рок" начисто уничтожен атомным взрывом в открытом море вблизи Хайфона. Выживших нет". И далее начало следующей главы: "Как у великана, который спокойно заснул, уверенный в своей силе, а проснулся от коварно нанесенного ему во сне удара, первой реакцией США после нападения на "Литл-Рок" было изумление. Возмущение появилось лишь через сутки, словно было необходимо именно столько времени, чтобы волнение охватило все это огромное тело. Но ярость овладевшая им тогда, соответствовала масштабам могущественнейшего государства мира. По всему необъятному материку прокатилась волна гнева и, как внезапный прилив, захлестнула 180 миллионов американцев. Радио, телевидению, газетам обычные слова казались слишком слабыми, чтобы выразить возмущение, которое внушал этот столь необычный поступок. Всемогущие боги на Олимпе, с изумлением и ужасом убедившиеся в том, что они подверглись нападению низшей расы, были бы также уверены, что в кратчайший срок разделаются с теми, кто осмелился нанести им удар. Журналистам, комментировавшим это душевное состояние, казалось, что лишь эпитеты, взятые из мира животных, передают презрение, с каким их соотечественники относятся к противнику. В газетах, где замелькали такие заголовки, каких не видели со времен Пирл-Харбора, Китай сравнивался обычно с "бешеной собакой", которую следовало "посадить на цепь или прикончить". Трагедия "Литл-Рока" не оставила живых и не имела свидетелей". Генеральный Секретарь перечитал эту цитату с нехорошим чувством "дежа вю" и внутреннего неудовлетворения. Мерль словно в воду глядел, уныло подумалось ему. Замените Китай на Россию, Хайфон на Сахалин, цифру 180 на цифру 300, крейсер "Литл-Рок" на пассажирский лайнер "Боинг-877", внесите кое-какие второстепенные ситуативные коррективы, помножьте ненависть 1972 года на поправочный коэффициент гораздо больший чем единица, чтобы получить ненависть 2025-го, и вы получите живейшее описание сегодняшнего дня. Но так не считаться с мнением Генерального Секретаря ООН! Президент США допустил его в овальный кабинет всего на полчаса. Холодный прием, в ходе которого ему пришлось выслушать бескомпромиссную позицию американского правительства и совершенно неприемлемые для противной стороны условия урегулирования конфликта. О, он пытался возражать против столь откровенного диктата, но ему, сославшись на острый дефицит времени, фактически бесцеремонно указали на дверь. "За нами весь американский народ..."... Без излишних церемонии ему дали понять, что усилия по обеспечению национальной безопасности отнимают у президента массу времени, и главнокомандующий не имеет права тратить драгоценные минуты на заведомо бесполезные разговоры. Комитет ООН по связям со страной пребывания испытывает возрастающие трудности при осуществлении повседневной деятельности, нью-йоркская полиция предпочитает оставлять без внимания попытки - иногда небезуспешные - террористических актов против сотрудников иностранных представительств, местная пресса окрестила ООН сборищем антиамериканских агентов и полна призывов сбросить "это инородное тело" в океан. Русские, со своей стороны, также не склонны выступать в роли мальчиков для битья. Составленное в жестких выражениях заявление Советского правительства по поводу инцидента с самолетом не оставляет сомнений в том, что русские силы ПВО и впредь намерены сбивать любой подозрительный объект провокационно нарушающий воздушные границы СССР и проявляющий злостное непослушание; в заявлении также содержится взвинтившее до предела американское общественное мнение требование принести извинения правительству и народу Советского Союза. Три дня назад Генеральный Секретарь совершил блиц-визит в Москву, надеясь смягчить тон советских публичных выступлений и "способствовать", как было сказано в коммюнике, "процессу урегулированию советско-американских разногласий путем организации встречи в верхах". Беседа с главой Советского государства продолжалась свыше двух часов, но так и не привела к каким-либо ощутимым результатам. "Если мы и сегодня закроем глаза на их бесчинства, то завтра они зашлют к нам еще один "Боинг" или сами взорвут собственное посольство в какой-либо социалистической стране с целью приписать диверсию нашей разведке. Хватит. Мы сталкиваемся с подобными провокациями буквально каждую неделю и сыты по горло. Они забывают, что Советский Союз - великая держава, а советский народ - великий народ. И он не простит своим руководителям, если те позволят безнаказанно оплевывать страну на виду у всего мира. Мы обязаны показать Белому Дому, что наше миролюбие ошибочно принимать за проявление слабости. Вашингтон сам поднял бурю, пусть теперь пожинает ее плоды", - тон высказывании главы государства отличался твердостью, стало ясно, что Москва отказывается сделать первый шаг к примирению, предоставляя эту честь Вашингтону. Генеральный Секретарь возвратился в Нью-Йорк в весьма удрученном расположении духа. Впрочем, заседания на Ист-Ривер шли своим чередом. Два дня назад группа неприсоединившихся стран выдвинула компромиссный проект резолюции, в котором ответственность за конфликт возлагались на обе стороны, но эта благая попытка натолкнулась на обоюдное советско-американское вето. Генеральный Секретарь предпринял еще один важный шаг, срочно вылетев в Пномпень для встречи с фактическим лидером Движения Неприсоединения. Последняя конференция глав государств и правительств неприсоединившихся стран прошла в Кампучии, что по уставу предоставило этой стране статус Председателя Движения, а главу ее правительства возвело в ранг неофициального лидера стран Третьего Мира. Генеральный Секретарь призвал премьера Со Нима в максимально сжатые сроки созвать внеочередную конференцию Движения с единственной целью: стимулировать переговоры между США и СССР. Беседа в Пномпене продолжалась три часа, после чего Генеральный Секретарь вернулся в Нью-Йорк. Перелет за перелетом, вот почему у него побаливает голова. Итоги встречи с Со Нимом трудно назвать обнадеживающими. Конечно, Со Ним выразил свое понимание, более того, одобрение усилиям Генерального Секретаря. Разумеется, кампучийский премьер обещал проконсультироваться с главами правительств и сделать все возможное для созыва внеочередной конференции. Он также обещал подготовить специальное заявление от имени Координационного бюро Движения и распространить его в ООН в качестве пресс-релиза. "Но, - грустно покачал головой Со Ним в конце беседы, - не следует обольщаться и рассчитывать на эффективность планируемых нами мероприятий, у нас с вами нет реальной власти, одна только ставка на мировое общественное мнение, а ОНИ сейчас вряд ли станут к нему прислушиваться. Моральным авторитетом поджигателей войны не остановить. Американцы хотят вести маленькую войну в Европе, но если НАЧНЕТСЯ, то Европой дело, конечно же, не ограничится. А западноевропейские союзники, полагаю, вскоре последуют за своим старшим братом как бараны на бойню". Фактически Со Ним, - так же как и он сам, - расписывался в собственном бессилии. Но в общем, беседа с Со Нимом, человеком, с которым у него издавна сложились не только формальные отношения, как всегда, оказалась весьма поучительной. Со Ним сделал несколько весьма глубокомысленных замечаний по поводу разразившегося кризиса, затем посетовал на китайцев. "В Пекине сейчас гремят словами, а на деле ждут не дождутся советско-американского конфликта, надеясь погреть на костре руки. Близорукая политика. Полагаю, что китайцы постараются помешать нам созвать конференцию в ближайшую неделю, - заявил Со Ним и добавил, - а ведь сейчас самое главное - время, нам его катастрофически не хватает, хотя вы, вне всяких сомнений, можете всецело положиться на мою добрую волю". Генеральный Секретарь относился к личности лидера Движения с непритворным уважением. Деятели их положения не могли позволить себе частых задушевных бесед, но у Генерального Секретаря нередко возникало желание поверить Со Ниму свои мысли касательно многих больших или малых проблем, при этом интуиция подсказывала ему, что Со Ним, в свою очередь, высоко ценил товарищеские отношения с Генеральным Секретарем. Генеральному Секретарю неплохо была известна официальная биография кампучийского премьера, и он не уставал поражаться тому, что этот человек, не знающий даже кем были его родители и какова его истинная фамилия, так далеко пошел. И далеко не только в прямом, карьерном, смысле, но и в познании многих аспектов социального бытия окружающего мира. Размышляя о судьбе Со Нима Генеральный Секретарь невольно сопоставлял ее с судьбой отца-основоположника Движения - Джавахарлала Неру. С образом и деятельностью Неру он успел ранее ознакомиться из многочисленных книг и старых документальных кинолент. Со Нима же ему посчастливилось узнать лично, и он частенько ловил себя на том, что ему непонятна схожесть характеров и судеб этих двух выдающихся людей при полном несходстве их биографий и полученного в юные годы образования. Пандит Неру, будучи человеком высокой культуры и широчайшей эрудиции, сочетал в себе терпимость к заблуждавшимся и нетерпимость к врагам народов Индии. Этот неустанный борец против британского колониализма никогда не опускался до англофобии, хотя людей столь же последовательно как Неру боровшихся за освобождение Индии от иноземного владычества, можно было свободно пересчитать на пальцах одной руки. Но ни один честный человек не мог обвинить первого премьер-министра независимой Индии в фанатизме или саморекламе, его авторитет был соткан из ткани совсем иного покроя. Неру был благородный мыслитель. Но, что там ни говори, он родился в богатой семье кашмирских брахманов, а высшее образование получал в Хэрроу, Кембридже и Иннер Темпл. Консервативная метрополия привила ему вкус к либерализму. Власти оказалось не под силу развратить его цельную личность, богатство так и не вытравило из его сердца милосердие к бедному, забитому люду, и ему суждено было оставить по себе добрую память. Но кто его знает, кем стал бы Неру, не будь его отец в свое время видным деятелем Индийского Национального Конгресса? Судьба Со Нима складывалась куда печальнее. Сегодня Со Ним был, пожалуй, настоящим интеллигентом, не образованным человеком европейского или азиатского толка, а именно интеллигентом в высоком смысле этого понятия. Кроме того, он был автором фундаментального исследования по истории Кампучии, доктором гонорис кауза многих университетов мира и даже Нобелевским лауреатом. Столь высоко оценил норвежский стортинг его плодотворное посредничество в деле погашения кровопролитного конфликта между Индонезией и Малайзией. Вот уже более десяти лет он бессменно руководил правящей народно-революционной партией и правительством Народной Республики Кампучии, пользуясь в своей стране тем моральным весом, который совершенно невозможно приобрести грубыми методами "промывания мозгов". Будучи либералом по духу, Со Ним возглавил страну социалистической ориентации, - столь своеобразное сочетание субъективного и объективного факторов причудливо отразилось на формировании внешней и внутренней политики этой страны и, в конце концов, вывело ее в лидеры Движения Неприсоединения. Генеральному Секретарю нелегко было понять, благоприобретенным ли был у Со Нима этот либерализм или же чисто генетическим, да и вообще - как могла выжить мягкость в характере человека, проведшего в аду полпотовской коммуны те детские годы, которым от бога положено быть годами веселья, шкодливых шалостей и контрольных по правописанию? Со Ним как-то признался ему, что очень смутно припоминает мать - высокую, худую, смуглую женщину на рисовом поле с длинной косой в руке, - и еще хуже помнит отца, настолько плохо, что ему все время кажется будто лицо, которое могло бы быть отцовским, принадлежит совсем чужому человеку. Генеральному Секретарю отлично известно, что всем своим успехам Со Ним обязан самому себе, своему необычайному трудолюбию, воловьему упорству и природному таланту. Ну и, конечно, относительной гуманностью пришедших на смену Пол Поту вьетнамских ставленников. Искренняя взаимная симпатия обязывала: при встречах они предпочитали общаться без переводчиков, задавали друг другу, упражняясь в своем французском, немало каверзных вопросов, и это обстоятельство помогало Генеральному Секретарю воспринимать кампучийский феномен сквозь призму личного опыта Со Нима, удивительного человека, получившего первое представление о грамоте в одиннадцатилетнем возрасте и доросшем до звания доктора гонорис кауза прославленных университетов мира и чина руководителя партии и правительства своего государства. В тот раз Со Ним обмолвился и о том, что один черный день своего детства он все-таки хорошо запомнил. 17 апреля 1975 года - ведь у дней, так же как и у людей, есть лицо и есть имя. Семнадцатого апреля победители выбросили их из собственного дома вон. Дальше были дорожная пыль и стоны умирающих. Их колонна направлялась, как выяснилось впоследствии, в провинцию Кратьэх, и, чтобы не замедлять шествия, больных и уставших прикалывали к родной земле штыками. Среди оставшихся там, на обочине дороги, были и его родители - худая, смуглая женщина и мужчина без лица, а он каким-то чудом добрел до коммуны, он и не помнит как, видно кто-то поддержал его в пути. Он забыл лицо своего отца, но самое странное то, что он напрочь позабыл собственное имя. Это в коммуне староста дал ему новое прозвище - Со Ним. Утренняя поверка - "Со Ним", отзыв:"Я" и два шага вперед; вечерняя поверка - "Со Ним", отзыв: "Я" и два шага вперед; а если ненароком шатнешься в сторону, тебя, семилетнего карапуза и агента современного ревизионизма по совместительству, исполосуют в кровь солдатским ремнем. С новым именем он так и не расстался. Да и не желает расставаться, он его выстрадал и оно принадлежит ему по праву. Он не жалуется на память, грех жаловаться, одних только иностранных языков она вместила с полдюжины, а вот подлинное его имя навсегда втоптано в дорожную пыль где-то между столицей страны и уездом Прасаут провинции Кратьэх. Во время своего визита в Кампучию весной прошлого года Генеральный Секретарь не удержался и в частной беседе выразил Со Ниму свое сугубо личное удивление по поводу того, что именно Пномпень был избран местом проведения последней конференции Движения, всем ведь хорошо известно, что Кампучия является страной, входящей наряду с Вьетнамом и Лаосом, в число ближайших союзников Советского Союза в Азии, а это, вообще говоря, могло оттолкнуть сторонников чистого нейтрализма. "Видимо, - продолжил развивать свою мысль Генеральный Секретарь, - избрание Пномпеня стало реальностью благодаря необычайно высокому личному авторитету глубокоуважаемого господина премьер-министра, и еще благодаря тому, что его страна далеко не всегда слепо следует за своим могущественным покровителем". Со Ним тогда долгим взглядом посмотрел на своего иноземного собеседника, а потом хитро прищурившись сказал ему приблизительно следующее: "Во-первых, существует прецедент руководства Движением, насколько к функциям страны-председателя применимо понятие руководства, государством социалистической ориентации. Как вам, вероятно, известно, на рубеже семидесятых и восьмидесятых годов прошлого столетия эти обязанности успешно выполняла Куба. Несомненно, свою роль сыграл и, как вы выразились, необычайно высокий личный авторитет Фиделя Кастро, но основным, на мой взгляд, было все же признание успехов Кубы на новом для нее историческом пути развития. В конце концов она была первым государством Латинской Америки покончившим с крайними формами пауперизации и нищеты, с неграмотностью и вопиющим социальным неравенством. Разумеется, уровень жизни ее населения долгое время оставался сравнительно невысоким, но, вопреки чаяниям империалистов, народной Кубе удалось выстоять в условиях навязанной американцами блокады, и не только выстоять, но и прочно встать на ноги, и именно Москва подставила плечо Фиделю и Че в трудные для них годы. Хотя Че, конечно, фигура особая... Когда на Кубе привились новые формы общественных отношений, очевидные плюсы кубинской модели развития воодушевили многие народы Третьего Мира. Ну а во-вторых, разногласия по отдельным вопросам не затрагивают сути наших отношений с Советским Союзом, мы никогда не выдвигали надуманных предлогов для обострения советско-кампучийских отношении только ради того, чтобы выслужиться перед бо