– Сказала та, кто тут ради денег, – буквально выплюнул он.
– Мне нужны деньги на лекарства сестры. Без нужной дозы, она проведет оставшиеся годы в инвалидном кресле. Препараты дают ей нормальную жизнь, но и с каждым разом отнимают дни ее жизни. Я хочу, чтобы эти годы были для нее счастливыми. Поэтому если для этого мне нужно слышать то, как вы ненавидите женщин, я буду слушать. Если захотите меня ударить, я стерплю. Но никогда, никогда не лягу с вами в постель за деньги.
– Я и такое слышал, – с усмешкой произнес Дрэйк. – Про умирающих бабушек, котов и собак. И так же уверяли меня, а стоило пошелестеть пачкой с купюрами, как оказывались на четвереньках.
– Вы отвратительный человек. Не знаю, что вас сделало таким или вы всегда были эгоистом и циником, но мне вас искренне жаль, – договорив, я направилась к заветной лестнице. Дрэйк кричал что-то вроде остановиться, но я, пусть не самой ровной походкой, но уходила прочь. Говорить с этим человеком было не о чем и даже бесполезно.
Глава 4
На мое удивление неделя прошла без происшествий. Я, как и обещала, не искала встреч с хозяином особняка, мужчина же, по всей вероятности, позволил мне работать дальше. А насчет Феликса, этого крысиного проныру, я так и не нашла. Очевидно, он прятался от меня. И правильно делал! Дорожил своей маленькой тоненькой шейкой или хвостом!
Жизнь постепенно приходило в прежнее русло. Как еще оказалось, некий дополнительный и очень приятный бонус, – деньги за работу перечислялись каждую неделю. Так что первую свою зарплату я получила уже перед выходными. По просьбе, меня отвезли в город, я очень хотела проведать Лизу. Знала же как она не любила жить в пансионатах. И, поскольку я понятия не имела, когда освобожусь, поэтому не стала заставлять водителя ждать и сообщила о намерении добраться до особняка самостоятельно.
– Эль! – воскликнула сестра, как только я вошла в комнату пансионата, где жила Лиза. – Я думала, ты приедешь только в конце месяца.
– Разве я могла оставить свою сестру одну в этом месте так надолго? – Я опустила пакеты с купленными вещами и вкуснятиной на пол и направилась к сестре, обнять ее. Каждый раз сердце обливалось кровью, когда я видела Лизу в инвалидном кресле, зная и помня ее обычную жизнерадостность и живость. Лиза всегда была моим смыслом жизни, а теперь еще и целью. Я жила ради нее, зная, если я опущу руки, то этот горящий огонек в моей душе угаснет, и я умру вместе с ним.
Смогу ли я еще когда-нибудь надеть пуанты и станцевать, не знала, да и уже не было так и важно. Меня интересовало лишь одно – деньги. И я была готова ради них работать не покладая рук.
– Эль, какой он? – первое, что спросила сестра, когда я обняла ее.
– Кто? – изумилась я.
– Ну тот человек, на которого ты работаешь. Он настолько обезображен?
– Лиза, – вздохнула я. – Скорее он обезображен душой, чем лицом. – Это была истинная правда. – И знаешь, мне кажется, его погубило собственное тщеславие. Эти шрамы – расплата.
– Он тебя чем-то обидел, да? – Сестра видела меня насквозь.
– Нет, но мы не подружились, – ответила я, садясь на застеленную кровать, и невольно оглядела комнату. Сердце снова сжалось. Кровать, способная едва ли уместить одного, обшарпанный и выцветший пол, кое-где с паркета слез лак, на стенах же совсем недавно освежили краску, был даже небольшой телевизор, стол и два новых стула. Радовало и то, что в комнате располагался личный душ и туалет. Остальное уже не имело особого значения. Пусть место и желало качественного ремонта, но зато здесь работали лучшие специалисты, а медсестры следили за сестрой двадцать четыре часа в сутки. Так я хотя бы не беспокоилась о Лизе и за ее здоровье, зная о компетентности данного персонала. Только мне хотелось и лучшей обстановки для своей сестры.
– Он плохой человек? – Лиза приблизилась ко мне, и колесо инвалидного кресла коснулось моей ноги, отчего я содрогнулась. Мне было так жаль. Порой я даже винила себя. Нет, я не была виновата в болезни моей сестры, скорее за это нужно было благодарить родителей, кто наградил ее не самой лучшей генетикой, употребляя спиртное, не беспокоясь о здоровье будущего ребенка. Вот только меня не отпускало ощущение вины. Возможно, меня можно назвать лучшей сестрой тысячелетия, которая добилась полных прав на ребенка, будучи сама таковой, и смогла доказать возможность обеспечивать нас двоих. А могла бы позволить службе опеки отдать Лизу чужим людям, кто удочерил бы ее. Вероятно, там ей было бы лучше, чем со мной, но я воспротивилась, не желая разлуки с сестрой, и взвалила эту ношу на себя.
– Лиза, я не знаю. – Я вымученно улыбнулась и взяла ее руку в свои ладони. – Но думаю, раньше он был не более приветливым человеком.
– Значит, он все же обидел тебя. – Сестра поджала губы и высвободила руку из моих ладоней, откатываясь от меня. – Я хочу, чтобы ты ушла из того дома, – проговорила она и бросила взгляд на оставленные возле двери пакеты. – Я не хочу, чтобы из-за меня ты страдала.
– Лиза, – я встала с кровати и улыбнулась, – давай роль мамочки ты оставишь для меня, а сама побудешь ребенком? Как тебе такая идея? А сейчас! – Я направилась прямиком к купленным вещам. – Мы вместе посмотрим, что я привезла тебе.
Я видела, как загорелись глаза Лизы. Сияли, как два изумруда. Какой бы она не была сильной и взрослой не по годам, все равно оставалась ребенком. Милым, добрым, способным сопереживать людям, ребенком, а главное радовалась так, словно и не было ничего этого: моей не до конца восстановившейся ноги после перелома в четырех местах, этого чёртового инвалидного кресла, в котором сидела Лиза, стараясь избежать боли при самостоятельном передвижении, не было этой ужасной нехватки денег и прежней стабильности.
– Эль! Это так красиво… и так дорого! – Глаза Лизы сияли при виде зеленого свитера. Дорогого кашемирового свитера. Лиза притронулась к рукаву, наслаждаясь прикосновением нежной ткани.
– Недорого, – ответила я. Как же хорошо, что я предварительно оторвала все ярлычки с ценой. Свитер был действительно дорогой. В нашем положении это безрассудно, но на эти деньги не купишь лекарства в нужном количестве, зато сделать ребенка счастливым я могла.
– Эль… Он прекрасен, но такой дорогой, – не унималась сестра, хотя продолжала ощупывать свитер.
– Примеришь? – поинтересовалась я с нотками радости в голосе.
– А можно? – Лиза посмотрела на меня глазами полными счастья.
– Конечно, зайка, он твой.
Сестра оперлась руками о подлокотники инвалидного кресла и поднялась. Я видела, как Лиза скрывала от меня испытываемую боль. Я же не могла заставить ее вернуться обратно. Это был ее день. Если это сделает Лизу еще более счастливой, я буду молча наблюдать и истекать слезами изнутри, поместив счастливую улыбку на лицо.
Сестра натянула самостоятельно свитер поверх футболки и медленными шагами направилась к зеркалу, любуюсь отражением. Лиза ладошками погладила рисунок на груди.
– Он такой мягкий. Такой красивый. Эль… Он правда недорогой?
– Правда, Лизи. – Я подошла к сестре и чмокнула ее в макушку. – Он идеально подходит к твоим глазам.
– Спасибо, Эль. – Сестра прижалась ко мне и обняла, насколько позволяло это сделать ее болезненное состояние. – Я тебя так люблю. Ты самая лучшая на свете.
– Я тоже тебя люблю, Лизи. – Я обняла сестру, прикрывая веки, ощущая, как слезы предательски щепали глаза. – Моя крошка Лизи.