«А вдруг она приехала как я: заработать денег? На жизнь целой африканской деревни. Или была отправленная вождём племени на поиски лучшей жизни для своего народа?» - лезет в голову всякая хрень.
- Бывает, прихожу, - скидывает она свои тапки и тоже заходит в воду по щиколотку. - Сегодня и правда вода ледяная, - приседает она, а потом исподтишка брызгается.
- Эй, - пинаю я волну, окатывая Аниту в ответ снопом брызг и отбегаю подальше.
Она, уклоняясь, заваливается на задницу. Смеясь, поднимается и бежит следом, чтобы отомстить.
И мы визжим, толкаемся, брызгаемся, смеёмся, отступая всё дальше в воду по скользким камням.
- Да погоди ты, - останавливаюсь я, чтобы подтянуть всё же сползшие вниз и намокшие штанины.
Но вместо этого Анита толкает меня с разбега.
- Ах ты, су... - сделав шаг назад, я поскальзываюсь на скользком камне, но прежде чем спиной упасть в воду, чувствую, как ногу словно полоснули ножом.
«Разбитая бутылка», - первая мысль, что возникает у меня, пока я барахтаюсь в воде. Выныриваю, отплёвываясь. А ногу жжёт просто адски.
«Разрез в солёной воде», - пытаюсь я мыслить логично, объясняя себе эту боль, а тошноту - страхом увидеть кровоточащий разрез.
- Ев, ты чего? - подаёт мне руку Анита, когда до берега остаётся один шаг.
- Нога, - падаю я на гальку, хватаясь за лодыжку. Но к своему удивлению не вижу ничего, кроме каких-то ниточек слизи, словно присосавшихся к ступне.
И больше уже ничего не могу сказать. Не могу даже вздохнуть, безуспешно открывая рот.
- Я сейчас. Я за помощью! - слышу я как шуршит под ногами Аниты галька. И шорох этот удаляется.
Но мне всё равно. Завалившись на бок, уткнувшись лбом в камни я думаю только о том, чтобы сделать хоть маленький, хоть слабый, хоть крошечный глоток воздуха. Вопреки грохочущему как поезд, набирающий обороты сердцу. Наперекор дрожи, что начинает мелко сотрясать всё тело. Тонкой-тонкой струйкой мне всё же удаётся впихнуть в себя, всосать, втянуть порцию кислорода. И каким-то чудом найти то единственное положение, при котором распухшие гланды ещё впускают в непослушные лёгкие частичку этой атмосферы с запахом водорослей и йода.
Не знаю, почему мне не страшно. Может, потому, что, как и всё тело, мозг тоже парализовало. Но я слышу тяжёлые шаги, бегущего по берегу человека. Значит, ещё жива.
- Дыши! Дыши! - переворачивает он меня на спину и, накрывая мои губы своими, проталкивает в лёгкие воздух. Делает глубокий вдох и вновь склоняется над моим ртом.
«Адам?!» - последний вопрос, что возникает в моём меркнущем сознании.
А потом наступает темнота.
Глава 8. Адам
- Держись, котёнок, держись! - поднимаю я девушку на руки.
И даже удивиться не успеваю, пока бегу с ней на руках к дому, откуда, из каких глубин подсознания вырвался этот «котёнок». Я так никого и никогда не называл. Но она, холодная, в мокрой одежде, безвольно, доверчиво склонившая голову мне на плечо, словно повернула Землю. И сместила центр тяжести, вдруг заставив меня почувствовать желание оставить её себе. Этого мокрого дрожащего котёнка.
Я понял это, когда увидел её первый раз на мониторах. Я почувствовал это, когда сегодня со скалы заметил её, бредущую по берегу. Но что я ощутил, когда прижал к себе - даже я не ожидал. Непреодолимую потребность защитить её от всего мира. А ещё мучительное, невыносимое желание ни на секунду от себя не отпускать.
Да, и лёгкое беспокойство за её жизнь. Она дышит сама - это хороший знак. Но я видел это десятки раз: острую боль, затруднённое дыхание, дрожание, паралич, что вызывает яд чёртовых цветочных морских ежей, чтобы действительно волноваться. А ежей в заливе видимо-невидимо. И чем холоднее вода, тем ближе к ночи их больше на мелководье.
Эти опасные ежи - ещё одна причина по которой я ненавижу этот остров и этот залив. Нельзя зайти в воду с берега, чтобы в ногу не впилась эта тварь, на которой отец сколотил своё состояние. И на других таких же дрянях - редких уникальных видах ядовитых морских гадов, на изучение которых дед потратил жизнь, а отец стал делать деньги на его разработках.
Теперь залив кишит смертельно опасными иглокожими. А плавать можно только прыгая или спускаясь в воду со скалы. Там, со стороны океана, в скале, с которой каждый день ныряю я, даже вырублены ступеньки.
«А вот и врачи!» - опускаю я Еву на каталку. И стою рядом, держа за руку, пока ей вводят противоядие, закрывают лицо нагнетателем воздуха. Или чем? Понятия не имею как тут у них всё называется. Но только когда врач кивает мне, что всё будет в порядке, замечаю Аниту, которую колотит нервная дрожь. Удивила! Я думал она рванула назад от страха. А она действительно побежала за помощью.