Один из двоих, еле различимый по причине опущенных штор (возможно, именно поэтому в фамилии «Рогойский» слышался также вопрос), подошел к молодому человеку, не вынимая рук из карманов и подавшись массивной головой вперед, сказал:
— Слушаю вас.
Слова его напоминали отрывистый лай. Если вопрос прибывшего казался вежливым, даже изысканным, то в ответе прозвучали лишь раздражение и неприязнь.
Мужчина в кресле шевельнулся в своем углу, видимо пытаясь встать, но коренастый махнул рукой, чтоб не поднимался.
В комнате стоял запах лежалой бумаги и дорогого табака. Был еще некий неуловимый душок, людям с тонким обонянием и склонностью к анализу он сказал бы, что комната долго была необитаемой и что прежде здесь жил одинокий мужчина.
— Ну так что? — спросил тот, чью фамилию назвали, проведя рукой по мускулистой, темной от загара груди, которую прикрывала кое-как застегнутая и небрежно заправленная в брюки рубаха.
Прибывший стоял, чуть выпятив живот и откинув назад плечи, как стоят очень высокие худые люди. Он посмотрел в угол, словно желая пробиться взглядом сквозь полумрак, столь привлекательный и желанный в этот знойный день и, возможно, даже обещающий нечто вроде прохлады.
— Нам нужно поговорить с глазу на глаз, — бросил он, взглянув на мужчину в кресле.
Но тот, к кому это было обращено, стоял уже к гостю спиной. Их разделял широкий стол, на котором валялись бритвенные приборы и белое льняное полотенце с полоской запекшейся крови.
Резким движением Рогойский распахнул дверцу лежащего на полу и оттого похожего на дорожный саквояж шкафчика, извлек оттуда бутылку водки, выдернул пробку, сделал несколько глотков из горлышка и показал бутылку своему компаньону, тот лишь помотал головой, и тогда, держа бутылку в одной и пробку в другой руке, хозяин повернулся к молодому человеку, который стоял все на том же месте в двух шагах от двери, и тряхнул бутылкой. Молодой человек скривил в улыбке лицо, выпятив губы с полоской хилых усиков под носом. Ни капли замешательства, вновь чувство превосходства, и коренастый у стола, конечно же, это заметил, он пожал плечами и удовлетворенно поглядел на того в кресле, давая понять взглядом свое отрицательное отношение к визиту. И даже казалось, это привело его в хорошее расположение духа, как бывает, когда обворованного радует известие, что в такое же время и при подобных обстоятельствах был обворован еще кто-то другой; он швырнул бутылку обратно в шкафчик, выстланный, надо полагать, чем-то мягким, потому что звука от падения не последовало, и спросил вновь, но не поворачиваясь к гостю:
— Ну так что?
Мужчина в кресле поднял голову, посмотрел на молодого человека у двери, взмахнул рукой, давая понять, что вопрос обращен к нему.
Молодой человек переступил с ноги на ногу и откинул голову назад, отчего вместе с бедрами подался еще более вперед, а фигура приняла форму вопросительного знака. После чего изрек:
— Я уже сказал: разговаривать мы должны без свидетелей, — и, поглядев на мужчину в кресле, улыбнулся, как бы намекая, что весьма сожалеет об этом.
Человек в углу встал и вышел из комнаты. Хозяин не пытался на этот раз вмешаться. Сквозь штору, прикрывающую открытое окно, долетали отголоски городской жизни, трамвайные звонки и пыхтение парохода на реке.
— Ну ладно, — буркнул мужчина в расстегнутой рубахе, вновь засовывая руки в карманы. — Не буду притворяться: ваш приезд для меня полная неожиданность.
Молодой человек сделал несколько шагов и, положив на стол черную элегантную папку, оглядел комнату, он, видимо, пытался найти в полутьме стул, на который можно было бы сесть, но, не обнаружив его, а может, решив, что большой нужды в этом нет, оперся обеими руками о коричневую столешницу и сказал:
— Если вы, майор Рогойский, не возражаете, я перейду к сути.
— Только этого и жду, — буркнул Рогойский.
Молодой человек, слегка наклонив голову и не глядя на собеседника, чуть растягивая слова, начал тихим голосом, каким говорят о делах абсолютно безразличных для говорящего:
— У меня тут полное ваше досье. Служба на фронте, сведения о пребывании в больнице в Ровно и в полевом госпитале под Киверцами, награды, звания, характеристики начальников и так далее. — Он хлопнул рукой по папке. — Вы прирожденный солдат. Храбрость, преданность делу, быстро ориентируетесь в обстановке, хорошая реакция. Короче, ваших солдатских и командных качеств никто не оспаривает. Ваши политические взгляды не вызывают сомнений. Наступление на Острогорск, после него ночной рейд по тылам противника — верх мастерства. Весь штаб армии того же мнения.