В начале дня в нескольких верстах от города, когда уже долетал соленый запах моря, а в отдалении замаячили виллы предместья, их остановил казачий патруль. Старший, офицер в чине подъесаула, при виде генеральских эполет спрыгнул с лошади и с самым почтительным видом, впрочем, не без некой тайной иронии, что могло быть, кстати, следствием неосознанных флюидов, хотя, возможно, неосознанной была сама почтительность, а ирония явилась результатом того, что произошло с армией в последние месяцы, приблизился к автомобилю, отдал честь и спросил, куда они направляются.
— На дачу! — ответил, не размышляя, офицерик, а Рогойский громко и нагло расхохотался.
Подъесаул опешил, но тут же рассердился и соответствующим тоном заявил, что они по приказу коменданта города патрулируют шоссе, следят за порядком и обязаны независимо от званий…
— Генерала ожидает в порту французский миноносец, он доставит его в Марсель, — прервал его офицерик, — и меня, разумеется, тоже.
Тогда казачий подъесаул кивнул генералу и не без удовлетворения сообщил, что два французских миноносца и один корвет действительно стоят на рейде в нескольких милях от порта, но вряд ли приблизятся к берегу.
— В таком случае нам вышлют шлюпку, — заявил нимало не смущенный этим офицерик.
— Сомневаюсь, чтоб шлюпка могла добраться до берега, море вот уже две недели штормит, как это бывает осенью, — ответил подъесаул.
— Это уж не ваша забота, — заметил офицерик.
— Есть ли у вас при себе документы, топографические схемы, карты или же письменные приказы? — обратился командир патруля к Рогойскому.
— Нет, — ответил тот.
— Вас тоже предполагают эвакуировать в Марсель?
— Сомневаюсь.
— Ваш род войск?
— Кавалерия.
— По всей видимости, вы направляетесь в город, чтоб выехать из России?
— Хотите предложить мне что-то иное?
— Пожалуй. Если у вас ничего не получится, поступайте в распоряжение полковника Измайлова. Командующий тяжелой артиллерией. У него приказ обеспечить эвакуацию и оборонять город до конца.
Рогойский кивнул.
Подъесаул оглядел автомобиль, ткнул рукой в мотор и спросил:
— А автомобиль…
— Моя частная собственность, — ответил офицерик.
— Я должен удостовериться в этом, таковы мои обязанности, — сказал, как бы оправдываясь, подъесаул. — Документы при вас?
— Да. Реквизиция оформлена распиской. Вот только, боюсь, она уже просрочена.
— Разрешите взглянуть.
Офицерик протянул небольшого формата конверт из плотной бумаги. Казаки сидели в седлах разморенные и осовевшие. Один даже задремал, и фуражка съехала ему на нос.
— Благодарю. — Подъесаул вернул квитанцию и вежливо добавил: — Я отмечу еще модель и номер машины. Это «ланча»?
— Да.
— Благодарю, — повторил казачий офицер, обращаясь на этот раз исключительно к генералу, козырнул и, неуклюжим рывком поправив седло, взгромоздился на лошадь.
Когда они, въехав в город, остановились перед огромным серым зданием с нарядным фасадом, наступил уже вечер. Окна были безжизненно-темные. У главного подъезда группка солдат резалась в карты. Они не обратили внимания на подъехавший автомобиль и пропустили мимо ушей ругательства, которыми их наградил офицерик. Шофер посигналил, но из здания так никто и не вышел. Адъютант взбежал по ступеням, и солдаты пропустили его, не потребовав документов, они равнодушно расступились, и было совершенно ясно, что, кроме картонной коробки, служившей им столиком, их ничто не волнует.
Вскоре адъютант вернулся вместе с суетливым толстячком в тужурке с прилепленными к черепу бриллиантином черными волосами и высоким небритым мужчиной в светлом летнем костюме и наброшенной на плечи солдатской шинели. Толстячок подхватил генерала под локоть и, что-то ему втолковывая, повел в темнеющее нутро дома.