С трудом сглотнув, проталкивая комок в горле, я киваю, как будто купилась на ложь.
— Конечно.
Чтобы отвернуться, понадобилось усилие воли. Каждый мускул болит, когда я иду за Джейкобом, напряжение слишком велико.
Он ведёт нас обратно в вестибюль, затем через боковую дверь в пыльный и вонючий коридор. Примерно на полпути по коридору он превращается в комнату. В этой комнате есть мониторы, эквивалентные змайским, прозрачные конструкции от пола до потолка. Каждый из них имеет толщину около трех-четырех дюймов и ширину два фута с полкой, выступающей «спереди» на высоте, удобной для стоящего змая. Чтобы воспользоваться им, мне пришлось встать на цыпочки.
Насколько мне известно, работает только один экран, который находится в главном здании, тот, который даёт возможность говорить и понимать язык Змай. Действующая теория заключается в том, что они эквивалентны компьютеру. Хотя из-за перебоев в подаче электроэнергии, ущерба, нанесённого войной, и последующего упадка времени, никто не знает, можно ли заставить их снова функционировать.
Джейкоб проходит сквозь ширмы в дальний угол комнаты. Когда он становится на колени, я вижу люк в полу. Грязь и мусор были очищены, поэтому стало очевидно, что здание было открыто и, вероятно, движение в него и из него было частым.
— Можешь помочь? — спрашивает Джейкоб, подняв глаза на меня.
— Конечно, — соглашаюсь я, подходя к нему и становясь на колени.
Ручка достаточно большая, чтобы мы оба могли за неё ухватиться. Конечно, он предназначен для змаев, и его вес, возможно, для них ничего не значит, но нам обоим приходится приложить усилия, чтобы его поднять.
Он падает на землю с громким грохотом и огромным клубом пыли. Чихая, я вытираю грязь с глаз, пытаясь вытереть слезы.
— Черт, — говорю я.
— Да, — соглашается Джейкоб. — Так каждый раз.
Конечно. Он бывал здесь часто, но они будто только что нашли его. Ага.
Тусклый свет освещает лестницу, ведущую в большую шахту. Похоже, он уходит на десять-пятнадцать футов в туннель, по которому проходит множество труб.
Джейкоб, не колеблясь, перемахивает через край и спускается по лестнице в угрюмом молчании. Следуя за ним через край, меня охватывает волна головокружения. Высота, боже, как я её ненавижу. Сжимая каждую ступеньку лестницы достаточно сильно, мои костяшки пальцев белеют, пол туннеля не приближается достаточно быстро. Когда моя нога снова оказывается на твёрдой земле, я выдохнула, который сдерживала всю дорогу.
— Здесь, — говорит он.
В туннеле есть встроенные светильники в потолке. Большинство из них, похоже, не работают, а те, которые работают, заставляют тени танцевать вокруг нас. В моей голове играет жуткая музыка из фильма ужасов, и до меня доходит, что я здесь одна с Джейкобом.
Гершом не такой уж глупый. Я же не могу просто исчезнуть и меня будут спрашивать. Или могу?
Джейкоб идёт по туннелю, не оглядываясь, и я следую за ним. Зайдя так далеко, какой у меня остался выбор? Мчаться обратно вверх по лестнице, крича, как девчонка?
Он поворачивает за угол. Когда я прихожу, он стоит перед панелью. Были кнопки, экраны и три колеса с ручками на них. Моё внимание привлекают три колеса, поскольку они прикреплены непосредственно к трубам. Это не может быть так просто.
Джейкоб молча смотрит на меня и ждёт.
— Ну, — говорю я, осматривая массив.
— Да, — говорит Джейкоб, как будто это что-то значит.
— Ты крутил эти вентили?
— Нет, — отвечает он, но он отвёл взгляд, когда он ответил.
Он врёт. Они крутили, и он знает, что произойдёт. Блин. Гершом на шаг впереди нас.
Гершом будет контролировать главный водопровод. Если у него выйдет, а теперь всё это кажется огромной подставой, и я знаю, что так и будет, он получит контроль над главной потребностью для выживания. Люди, которым ни он, ни его идеи не нужны, окажутся под его контролем. Зависеть от него и его воды.
Есть ли у нас выбор?
Как бы я не переворачивала проблему, я не вижу другого выхода, кроме как включить воду. Проблемы с продовольствием — ничто по сравнению с потребностью в воде. Лёгкий доступ к воде также может стать решением продовольственной проблемы. Это даже не учитывая общее повышение морального духа.
Сукин сын. Гершом отлично сыграл.
Он загнал меня в угол. Если я этого не сделаю, это сделает он. Если я это сделаю, он всё равно получит желаемое, но в любом случае поставки будут под его контролем.
Расхаживая взад и вперёд, я осматриваю местность настолько скрытно, насколько это возможно. Панель управления находится в тупиковой ветке. Единственный доступ к этим туннелям — тот, через который мы прошли, Гершому легко его контролировать, и он блокирует нам доступ, если он решит перекрыть воду.
Закрыв глаза, я считаю до пяти.
Открыв их, моё решение принято. Схватившись за самый большой вентиль, я поворачиваю его влево, но он не сдвигается. Наваливаюсь на него, со всей силы тяну, но всё равно ничего.
— В другую сторону надо, — говорит Джейкоб.
Остановившись, я посмотрела на него. Его лицо побледнело под моим пристальным взглядом, и ясно, что он понял, что только что подарил мне драгоценный подарок. Покачав головой, я поворачиваю колесо в другую сторону. Оно движется легко, и при этом звук воды, текущей по трубам, наполняет туннель.
Когда я повернула другие вентили, кажется, что поток идёт стабильно. Джейкоб усмехается, но его лицо было бледным, и он не смотрел мне в глаза.
— Думаю, мы закончили, — говорю я.
— Да, — говорит он, направляясь обратно к лестнице.
Я поднимаюсь первой, костяшки пальцев побелели и медленно проверяю каждый шаг, прежде чем доверить лестнице весь свой вес. Моё сердце стучало в горле на протяжении всего подъема. Меня охватило облегчение, когда я снова выползла из туннеля на твёрдую землю.
Джейкоб подходит ко мне сзади, и я помогаю ему закрыть люк. Молча возвращаемся в вестибюль. Гершом, выходящий из бокового зала, ждёт, весь улыбается, а вокруг собралось несколько его последователей.
— Итак, постиг ли нас успех? — спрашивает он, ухмыляясь и экспансивно жестикулируя.
— Кажется, да, — говорю я.
— Здорово! Пойдём посмотрим, получилось ли у нас!
Я следую за ним на улицу. Он вместе со своими последователями быстро движется к фонтану. Прежде чем он появляется в поле зрения, я улавливаю звуки смеха, вскриков, а под всем этим едва уловимый плеск воды.
— Чудо! — кто-то кричит.
— Класс! — говорит другой.
Хоры голосов выкрикивают своё изумление и благодарность.
Гершом выходит на площадь в окружении последователей. Широко раскинув руки, он ухмыляется собравшимся у фонтана. Наблюдая за ним со стороны, я не могу не оценить ещё одно доказательство его зрелищности. Он играет на публику к
мастерски.
— Выжившие! — обращается он, и его голос эхом разносится по зданиям, сгибаясь и возвращаясь. — Мы дали вам воду!
Собравшиеся останавливаются и посмотрели на него, на лицах большинства людей читается недоверие.
— Вы сделали это? — спрашивает пожилой мужчина с седыми волосами, нахмурив морщинистый лоб, выходя из толпы.
Он держится за руку женщины, которая выглядит примерно того же возраста.
— Конечно, не только мы, с этой идеей ко мне пришла Сара. Вместе, как и должно быть всегда, если мы хотим выжить, мы смогли подарить нам всем этот великий день!
По толпе пробегает ропот, их неверие уступает место благодарности.
Я смотрю вверх. Вверх по высокой стороне главного здания. Заходящее солнце отражается от отражающего стекла, не позволяя мне ничего видеть, но я знаю, что там, наверху, в её квартире, Розалинда смотрит вниз.
«Мне жаль», мысленно обращаюсь к ней, «Я не знала, что ещё я могла бы сделать».
Глава 4