Настоящая любовь текла своим чередом. Влюбленные были одинаково окрылены своими чувствами, работали над проектом не покладая рук. Жизнь для них стала сплошным удовольствием. Даже самые прожженные гедонисты не получали столько удовольствия, как Шевич и Шпрота, когда они проводили время вместе.
К сожалению, их счастье длилось недолго. Комикс был готов и уже напечатан небольшим тиражом, разошелся по студентоте. Один из экземпляров попал в руки препода, который взбесился от увиденного и все доложил директоры. Администрация университета незамедлительно пригласила все студентов своего университета, работавших над комиксом, к себе на карательную беседу и последующее исключение. Долго возмущался педсостав, даже сам директор яростно махал руками и брызгал слюной. В ответ на его щелочную пену, Шпрота дерзко ответил: «Стер это с нашего комикса или я сделаю это твоим лицом!» Он потерял дар речи от возмущения. Не зная, что ответить, директор достал из ящика стола пистолет сорок пятого калибра и разрядил оружие в бедную студентку. Шпрота умерла на месте. Шевич еще несколько часов держал ее тело, лил слезы и думал: «Ох, бедная моя маленькая женщина! А я ведь даже не узнал твоего настоящего имени!»
Справедливость отвернулась от студенческого городка: директор воспользовался своими связями в полиции и отделался двумя неделями домашнего ареста, а оставшихся в живых студентов все равно отчислили. Тело Шпроты зарыли в клумбе пере крыльцом общаги. Не зная, куда податься, Шевич вспомнил о своем друге, который уже имело успех в своем храме. Теперь его называли «отец Сергий». Созвонившись с ним, бывший художник был тепло принят и сразу же получил место. Именно так Шевич стал «братом Шевичем». Напоследок, Бородатый и лысый художник, бывший препод, сказал: «Знаю я одного человечка, который живет в городе возле храма. Ему позарез необходимы художники. Если ты готов рисовать для него работы сомнительного содержания, то вот тебе его номер».
Зарплата церковного брата была весьма скромной, хватало лишь на чай и печенье (кормили и одевали в церкви за счет подаяний), поэтому халтура пришлась как раз кстати. Только было весьма прискорбно, что Шевичу пришлось рисовать работы, направленные на больных извращенцев…
―Ты негодяй, брат! ― отец Сергий ругался. Его сильный и хорошо поставленный голос громом разносился по церкви. Этого уравновешенного и спокойного, как удав, человека редко можно было встретить во взбешенном состоянии. На свете существует всего пара человек, которые видели его в этом состоянии. Одним из них был Шевич, и он чувствовал весь праведный гнев Сергия своим загривком.
― Я не каждый день поручаю тебе ответственные задания! ― кричал отец, ― Уезжал и думал еще, не проспишь ли ты проповедь, в столь важный для прихожан день! И чем ты только занимаешься по ночам?! Боже Праведный, ты же мне друг, так почему ты меня ужасно подводишь?! Я беру тебя как брата: даю кров, еду и одежду, да к тому же еще и какое-никакое жалованье, а ты меня подводишь!
Шевич ссутулил спину, свел плечи и немного втянул шею. Он ужасно сконфузился. Ему было стыдно перед старым другом, что он его подставил. «Но ведь преодолеть вдохновение бывает так сложно… ― думал он, ― Как жаль, что Сергий никогда не сможет этого понять, как и любой другой человек, не познавший радость творца».
― Ну, чем же ты занимаешься по ночам?
В ответ тишина.
Массивная дверь церкви отворилась. На пороге стояла бабушка, которая по своему обыкновению приходила в храм съесть скромный полдник и помолиться господу-богу.
― Подожди в саду старуха! ― крикнул издали на прихожанку отец.
«Блинский, он никогда не был так груб! Похоже, я недооценивал серьезность своего косяка,» ― подумал Шевич.
Бабушка вздрогнула, охнула и чуть было не упала. Потом, развернувшись на каблучках, спешно покинула церковь. Поняв, что обидел старушку, отец залился краской:
― До чего ты меня довел, брат… Мне нужно выпить двойную дозу травяного чая, чтобы успокоить нервы. А ты иди! Наказание тебе я придумаю позже! ― и вприпрыжку побежал извиняться перед бабушкой.
Дела Шевича с каждым днем становились все хуже. Давно уже просрочен дедлайн по комиксу, расстроил отца. Теперь нужно было чем-то искупить свою вину. Сев на лавочку, он призадумался. Обводя взглядом зал, его взору предстала фреска, которой был разрисован потолок. На ней поочередно изображены три изображения: трехлетний ребенок, подросток и мужчина с бородой лет тридцати. К сожалению на каждом этапе жизни Иисуса (а именно им расписали потолок церкви) картину портил дефект. Художник, расписывавший храм, нарисован средний и безымянный пальцы Христа сросшимися. Это было незаметно при беглом осмотре, но Шевич часто любовался творением, поэтому не мог отделаться от ощущения, что ему подсунули подделку. Минут десять Шевич рассматривал сросшиеся пальцы Иисуса и не заметил, как задремал.