— Ну, и какую меру он считает равноценной? — недовольно поинтересовался Росс.
Илья хмыкнул:
— Подумай сам. Он считает себя виновным в гибели восьми человек. В преступной небрежности. Поэтому твёрдо решил, что заслуживает высшей меры — отправки на опыты.
— Вот и объясняй этим идиотам, где они не правы и в чём их ошибка! — врач поморщился, а потом язвительно улыбнулся. — Зато сразу понятно, что разбор полётов не вылетел из другого уха, а застрял в голове.
— Даже слишком хорошо застрял, — добавила я. — Мог бы просто учесть на будущее. Продолжать жить и работать, осознавая свою ошибку, гораздо сложнее, чем отправиться на опыты.
— Значит, высшую меру ему подавай и за тяжкое преступление суди... — потянула Лиля. — Хотя, — встрепенулась она. — Я сейчас подумала — вполне возможна и высшая мера!..
Чем дальше женщина рассказывала о своей идее, тем больше мы склонялись к тому, что она может сработать.
— Единственная проблема — не посчитает ли Морий такое наказание слишком мягким? — задумалась я.
— Нет, — успокоил Вадим. — Для большинства свободных, тем более для махаона, пусть и бывшего, это очень суровое наказание. Более серьёзное, чем смерть.
Так и решили. Может, приговор в чём-то излишне жесток, но, надеюсь, он даст юноше ещё один шанс. Шанс на нормальную жизнь. И другим закон преступать не захочется. Даже если это банальное правило о соблюдении режима.
Волгоград
Морий бесцельно бродил по Волгограду в ожидании официальной церемонии. Долго смотрел на готовящих обед детей, прогулялся по рынку, немного постоял рядом с зданием махаонов, но так и не решился зайти. Вроде бы, последний день в городе... вообще последний день жизни на материке, а использовать с толком не получается. На душе у юноши было тяжело и серо. Иногда ему казалось, что за последние месяцы что-то сгнило внутри и теперь он не живой человек, а ходячий мертвец.
Магия — страшная сила. Познать и овладеть ею способны не все. Но только избранные могут принять, по-настоящему впустить в себя, и использовать с толком. Морий не сумел. Нарушил ритуалы. Не выдержал, когда на него легла ответственность. Что бы не считали другие посвящённые, юноша понимал, что только он виноват в гибели людей. Потому что ему много раз говорили о необходимости соблюдать правила. Даже объясняли. А он не захотел понять и не потрудился исполнить. Глупый, самоуверенный мальчишка, а не взрослый муж.
Погрузившись в мрачные думы, юноша не заметил, как к в пристань толкнулось каноэ махаонов и на берег, помимо прочих, ступил второй отец[23] Мория. Генетические родители умерли уже больше года назад, а сосед всё ещё жил, хотя время и его не пощадило.
— Сынок!
Старик обнял вымученно улыбнувшегося юношу, потом отступил на пару шагов и внимательно осмотрел. Сочувственно цокнул языком, оценив большой уродливый шрам от ожога, из-за которого Морий двигался несколько кривобоко. А потом похлопал по плечу.
— Слышал, ты настоящий герой! Народ в Развилке на тебя не нарадуется, — похвалил сына. — Говорят, в кои-то веки раз появился посвящённый, сочувствующий и действительно переживающий за простой народ.
Незаслуженная похвала огненной болью прошлась по сердцу и отзвуком прогудела в голове юноши. Мало того, что он убийца, так теперь люди будут ещё и в заслугу это ставить! Неужели они не понимают?.. Только сейчас Морий понял, что не только сгубил кучу народа, но ещё и подставил остальных магов. Надо постараться пресечь слухи прямо сейчас. Хоть что-то в жизни сделать правильно.
— Они ошибаются, — возразил юноша. — Отец, идём, я тебе всё расскажу... Расскажу то, что могу, не нарушая закон.
Сначала Морий хотел отвести отца на окраину, но быстро передумал и, наоборот, направился к общей столовой. Заказал старику угощение и долго молчал, наблюдая, как тот наслаждается деликатесами.
— Так чего ты хотел рассказать? — наконец поинтересовался махаон.
— Люди не правы, когда считают меня героем, — юноша помолчал, не зная, как высказать всё, что наболело. — Папа, я ведь вошёл в посвящённых, чтобы бороться со злом в их рядах. Но чем больше узнавал, тем яснее понимал, как ошибался... как все мы ошибаемся. Магические ритуалы, зверства и жестокость ужасны — но их делают с благой целью.
— Это как же? — недоверчиво спросил один из внимательно прислушивающихся к разговору посетителей.
— Да очень просто! — Морий вскочил от избытка чувств. — Например, тот ритуал, при котором маги заставляют зверей болеть. Если его провести, то страдают жертвы ритуала, а если нет — то заболеешь ты... вы... мы все и наши дети! — юноша обвёл собравшихся выразительным жестом.
— Вместо людей духам зверей подсовывают, — негромко высказал свои соображения один из подростков и Морий чуть не взвыл, узнав в этой фразе самого себя. Но возражать не стал.
— И вообще, — махнул он рукой и снова сел. — Вот кто-то говорит, что я-де сочувствующий и переживающий. Но я сам, добровольно пошёл в маги, а магия не терпит нарушений. Я же поддался эмоциям и вместо того, чтобы спасти — убил. Да, убил! — яростно крикнул юноша собирающейся что-то сказать женщине из Развилки. — Из-за меня погибли Олег, Лена, Ириска... — с каждым новым именем голос Мория звучал всё тише.
— Люди часто умирают. Тем более во время эпидемий, — философски заметил ещё один слушатель — нуль-махаон.
— Да, некоторых не спасти, — горько согласился юноша. — Но есть те, кого нормальный маг смог бы уберечь. А я пытался поднять тех, кто обречён. И их спасти не сумел и других не поддержал.
Морий не стал говорить, что Исту вытянуть всё-таки получилось, поскольку боялся, что народное раздражение выплеснется на невиновную девушку. Вот чего юноша не ожидал, так это того, как спокойно воспримут свободные его слова.
— Может, мы и не маги, в магии и этих ваших заумных ритуалах не разбираемся, — заявила жительница Развилки. — Но мы видели, как ты работал и что делал. За год магом не станешь, а ошибок не избежать. Никому. Но ты не убийца — иначе в них можно записать любого.
А вот отец не стал утешать:
— Понимаю, о чём ты, — кивнул он. — Выбрав путь посвящённого, ты должен следовать их законам. У магов не только могущество, но и ответственность.
— Если бы они брали, но не давали, мы не признали бы их власть, — согласился нуль-махаон. — Морий, ты был одним из нас, но теперь ты один из них. И судить о твоей вине надо им, а не нам. Потому что с нашей точки зрения ты невиновен.
— Знаю. Но также знаю и то, что на самом деле я виноват, — тихо сказал юноша и повернулся к отцу. — Что бы сегодня не произошло, знай, что это справедливое наказание. Я его заслужил.
Сосед неохотно кивнул, с горечью глядя на сына. Уже такого взрослого... и такого далёкого. От прежнего открытого и жизнерадостного ребёнка почти ничего не осталось.
А через несколько часов состоялась церемония прощания. На ней провожали тех, кто не пережил бедствие. Вспоминали и записывали в летопись свободных, чтобы погибший остался в народной памяти. Неважно, каким делом он занимался: охотился, собирал ценные продукты, плёл корзины или строил — каждый достоин попасть в книгу памяти. Точнее, почти каждый, кроме преступников и тех уникумов, кто не вложил в союз хотя бы каплю сил.
Сегодня церемония крупная и необычная. Свободным предстоит проститься не только с погибшими, но и с теми, кто ушёл в сампы. Последние тоже потеряны для общества и, хотя для них существует путь назад, за всю историю ни один из сампов не вернулся. Слишком сильно затягивает ощущение собственного могущества и непогрешимости.
Жители и гости Волгограда собрались у реки, чтобы проводить своих родных, знакомых и почти незнакомых — но всё равно одних из народа.
— Ириса, — поднял специальную плошку из папортофельной корки ближайший родственник погибшей. Прикоснулся горящей лучиной к маслу и над пиалой заплясало зеленоватое пламя. — Ты была хорошей дочерью, женой и матерью. Сети и верёвки, сплетённые тобой, принесли пользу свободным. Ты навсегда останешься в нашем сердце. Мы будем помнить.