— Но есть ещё что-то! — перебил его Росс. — Если на нас смотрят не только как на производителей — может, это вообще новая фаза, эра развития... Ну не дают мне покоя изменившие физиологические показатели!
Только успокоившись, врач смог пояснить, что именно имеет в виду.
— Сейчас у наших нуль пульс и давление такие же, как у живущих в подходящих им зонах. Но ведь наши земли, если смотреть честно, даже для зеленокожих подходят... мягко говоря, не идеально. То есть они дискомфортны, неприятны, болезненны — должны вызывать некий негатив и физиологические изменения. Раньше они были — и вопросов не возникало. Теперь же ситуация противоположная.
Я почесала подбородок и задумалась, постаравшись мысленно продолжить рассуждения друга.
— Ты хочешь сказать, что сейчас для нулевого поколения границы зон несколько стёрлись?
— Можно проверить, — коварно предложил Росс. — С нами сложнее, без хоть каких-то доказательств даже Детом рисковать не стоит. Но у нас есть кое-что... гарантии верности. Ведь если у нуль появилась какая-то устойчивость к неблагоприятным для них зонам, то она, наверняка, появилась у всех, а не у кого-то одного. Судя по нашим предположениям, воздействие артефактов схоже с действием зоны... или вообще её создаёт. Заодно, и на мне протестируем.
Ещё раз почесавшись, я решительно кивнула. И как только выдалось время, мы занялись этими исследованиями. Результаты сильно отличались от полученных в прошлый раз. Я по-прежнему видела чёрный вихрь и ощущала угрозу, но гораздо меньшую, чем раньше. Такую, которую легко игнорировать. А физиологические изменения и вовсе почти отсутствовали — даже симбионты не страдали. Кстати, у Росса хотя тоже появлялась слабая тревога, но пульс и давление от прислонённой к телу пробирки с приборами теперь не повышались. Было ещё одно серьёзное отличие: внешний вид в ночном зрении сильно изменялся, причём в непривычную сторону. Сейчас уже не казалось, что у меня или зеленокожего под воздействием мёртвой зоны кровь выходит через поры. Мы просто становились ярче, нуль-йети вообще светились (даже с точки зрения людей), а кожа Росса казалась почти белоснежной. У других людей нулевого поколения вид тоже стал другим. Вскакивающие ранее «пузыри» исчезли, и окраска сменялась на более светлую (как и у зеленокожего).
— Вы сейчас смеяться будете, — заметила Вера. — Но Щука, Пантера... да и нулевые люди сейчас в ночном диапазоне шикарно выглядят. Прямо-таки пришельцы с небес.
— Да ну тебя, — шутливо отмахнулась я.
На всякий случай мы протестировали потомков — но у них изменения оставались такими же, как по прежним исследованиям.
— Что же делать, как же быть?.. — Росс кружил по лаборатории, вцепившись в собственные волосы.
И врачу, и остальным очень хотелось проверить, будут ли теперь у нулевого поколения те серьёзные патологические изменения при заходе в слишком «живую» зону, которые сгубили множество людей. Но риск...
— Знаете, я всё-таки буду настаивать на опыте, — в конце концов решил Росс. — Это исследование очень важно, и лучше рискнуть недобровольным подопытным, чем ждать, пока само рассосётся.
Естественно, Дет не обрадовался, когда ему сообщили о планах. Впрочем, выбора у него всё равно нет, так что заключённый даже протестовать не стал. А как только выдалась возможность и Летунья была в хорошем настроении, недобровольный подопытный и я, в качестве исследователя (ведь йети эта зона не вредит), слетали к границе, за которой люди умирали.
Предположение оказалось верным. Хотя Дет чувствовал лёгкую тревогу (кстати, отличающуюся от той, что возникала от действия приборов), но физиологические параметры остались в норме. И даже сутки в смертельной зоне не привели к болезни. На всякий случай, мы подождали пару месяцев после возвращения, но патологических изменений так и не появилось. Отсюда напрашивается вывод, что теперь для людей, эльфов и йети нулевого поколения нет кое-каких ранее почти непреодолимых преград. И что в горы (когда восстановимся) можно отправляться безбоязненно.
— Великолепно, — кивнул Росс на эти мысли. — Но... если насчёт здоровья вопросов нет, то с зонами я кое-чего не понимаю. Зачем нам, даже если не только инкубаторам, но правителям и воспитателям, передвигаться там, где наши потомки всё равно погибнут? Разве что с целью расселения, — добавил врач, подумав. — По типу: наплодили детей здесь, перешли в другое место — основали государство там. И так далее.
— Не только, — улыбнулся Игорь, небрежно смахнул веточкой скорпиона и расслабленно облокотился на освободившийся кусок стены. — Помните, мы предположили, что для существования цивилизации нужны все три вида?
— И? — подозрительно прищурился врач.
— Нынешние изменения, в каком-то плане, можно считать подтверждением этой версии, — заметил лидер. — Естественно, мы можем ошибаться, но... Наши виды нужны друг другу и при этом обитают в разных зонах. Настолько разных, что во многих местах, где живут йети или эльфы, не могут существовать остальные. А чтобы выжить или построить могущественную цивилизацию, требуется сотрудничество, а значит, нам надо как-то налаживать контакт... — математик сделал паузу, выжидающе глядя на нас.
— Послы! — поражённо выдохнула я. — Ты хочешь сказать, что теперь наша роль дополнилась ещё одной.
— Если предположение верно — то да, — кивнул Игорь.
— Банки генов, инкубаторы, воспитатели, правители, а теперь ещё послы и шпионы, — пробормотал Росс себе под нос. — Ничего себе возможности... и обязанности.
Перед сном я долго ворочалась в гнезде. Хотелось прыгать от радости, прямо как Илья. Ведь теперь мы можем исследовать те места, что раньше были недоступны. Это окрыляло.
А вот мысль о том, что все три вида нужны друг другу — пугала. На Земле даже люди с трудом и не всегда находили общий язык — вон сколько разрушительных войн и ненависти было на старой родине. И такая ситуация у родичей — представителей одного вида. Мы же различаемся гораздо сильнее. Сможем ли добиться мирного сосуществования? Способны ли мы справиться с поставленной керелями задачей? Сумеем ли создать такую цивилизацию, которая не рухнет? Или всего лишь повторим тот цикл, который, как проклятье, преследует разумных на этой планете: возвыситься, а потом рухнуть, вымереть... и подарить планету следующим поселенцам? Вот уж воистину «предтечи» и их «наследники». Те, что были прежде, те, кто подготовили нам этот мир, а сами вымерли, и те, кто вполне могут превратиться в таких же... и, в свою очередь, готовить планету для следующего цикла. Наследники предтеч.
Центр производства репеллента
Первые дни и даже недели на острове мало отложились в сознании Мория. Новая, непривычная, пусть и относительно лёгкая, работа ненадолго отвлекала от тягостных раздумий, но как только юноша оставался в одиночестве, опустошение наваливалось с новой силой. Он часами мог сидеть на скале и смотреть в море: бушующее или спокойное, почти чёрное или зеленеющее.
— Сдался?
Даже не обернувшись, Морий пожал плечами. Странный, почти никому не известный нуль, который, как сказали юноше, является недобровольным подопытным — то есть преступником. Таким же, как и сам Морий.
— Так и будешь молчать? — Дет подошёл и сел рядом. — Опустил руки. А ведь у тебя есть возможность что-то изменить. И принести пользу. Ты ведь этого хотел?
— А смысл? — тихо, почти неслышно сказал юноша.
— Смысл в чём?
— Да в чём угодно, — Морий всё-таки повернулся к собеседнику. — Меня больше не существует!
— Какой же ты всё ещё ребёнок, — улыбнулся нуль. — Тебе дают шанс, а ты его упускаешь.
— Где? Я не вижу.
— Уже понял, что не видишь. Тебя так ранило забвение... но ведь ты сам этого хотел.
— Потому что заслужил, — глухо выдавил юноша.
Дет рассмеялся, но смех прозвучал совсем не обидно.
— Свободные забудут безымянного кого-то. Но у покойного махаона Озона был ещё один сын, одного возраста с тобой. Где он рос? Никто не знает, а он не говорит. Мальчик пропал почти сразу после рождения и найден на берегу моря всего несколько дней назад. Так что у нас не только плохие, но и хорошие новости.