8 сентября 36 года – 2 апреля 37 года
Из дневника Пантеры
Уже не впервые перед нами встаёт вопрос: а что, собственно, отличает разумное существо от животного? Почему керели ответили «да», когда я спросила, ровно ли три разумных вида на этой планете? Где следует провести грань?
Инструмент? Крысы сооружают сложные ловушки, не только пользуются, но и изготавливают нужные им вещи, передают эти знания потомкам и ревниво хранят от других представителей своего вида. Орангутанги пусть не так искусны, но тоже создают, пользуются и оберегают инструменты. Да и некоторые другие животные не отстают.
Огонь? Его применяют очень многие, а несколько видов (в том числе, и орангутанги) даже вполне осознанно разводят.
Речь? Опять орангутанги, ещё многие обезьяны, крокодилы, птицы и другие животные. Даже если сейчас нам кажется, что кто-то не умеет разговаривать, то кто сказал, что это действительно так, а не что мы просто не заметили, не пропустили факты мимо сознания?
Так называемые животные отлично планируют, могут взаимодействовать друг с другом, а то и с другими видами, прогнозировать ситуацию. Но тогда... чем они хуже и почему недостойны звания разумного? Или керели просто ошиблись? Если подумать, те, кто жил до нас, знали не всё и вполне могли что-то упустить. Особенно вспоминая, что они умудрились просмотреть даже собственную гибель.
Как бы то ни было, жизнь преподнесла нам очередной сюрприз. Волгорцы сообщили, что вернулись пропавшие люди: сатанист и кошка. Они исчезли около двух недель назад, что, хотя и расстроило, но не вызвало удивления: окружающая природа жестока, и народ нередко пропадает без вести. Даже йети, а что уж говорить о людях. Тем более, что в день исчезновения пара следователей должна была посетить селение драконов на острове... а ещё примерно в то же время разыгрался сильный шторм. Пусть даже эти специалисты умели дышать под водой, но от всего не убережёшься.
Люди долго отсутствовали, не имели возможности обновлять прививки и принимать необходимые меры, поэтому неудивительно, что вернулись больными. Но следователи потребовали неадекватно усиленного карантина, почти изоляции и связи со своими лидерами. А после разговора те, в свою очередь, вызвали совет и попросили Игоря к нему присоединиться. Ведь одно дело, когда кто-то просто попадает в сложную ситуацию, а совсем другое — когда со свободными происходят загадочные события.
Оба следователя заново (теперь уже нам) рассказали, что с ними случилось. Они действительно двигались во Дворец (центральное поселение драконов), причём учли капризы погоды, и по расчётам, времени до шторма оставалось достаточно. Но в какой-то момент потеряли сознание — причём ни сатанист, ни кошка не смогли вспомнить ничего подозрительного. А очнулись уже без лодки, в какой-то частично затопленной пещере. Судя по солёности воды и тому, что удалось разглядеть в щели, — на одном из мелких морских островов. Все инструменты и вещи пропали, подводный выход был закрыт мягким, но плотным материалом (судя по характерным признакам — чем-то вроде паутины), через который не удалось пробраться. А рядом с людьми лежала пища — вполне съедобные дары моря. Через отверстия в высокой части пещеры удалось разглядеть водные просторы, даже кусок соседнего острова — но не выбраться.
Дважды в день пленники не то теряли сознание, не то засыпали — по крайней мере, какое-то время выпадало из их памяти. Часто после этого они находили на своих телах аккуратные надрезы — как будто кто-то брал кровь, и всегда — новую порцию пищи. А вот все отходы, а также результаты попыток вооружиться или сделать что-то, что помогло бы выбраться — исчезало. Даже, казалось бы, хорошо спрятанное и создаваемое втихаря. Кроме того, от любого, самого незначительного, повреждения «двери» после невольного сна тоже не оставалось следа.
Следователям не удалось ни войти в контакт, ни увидеть своих захватчиков. А ещё, как ни пытались, люди ни разу не сумели почувствовать что-то неладное до потери сознания. Она приходила быстро — мгновенная слабость и темнота. Ни подозрительного запаха, ни света, ни шороха.
В конце заключения люди заболели — что естественно, ведь у них не было доступа к жизненно необходимым препаратам. Примерно через сутки после того, как появились явные признаки нездоровья, в очередной раз заснув, следователи пришли в себя совсем в другом месте. На невысоком уступе над водой, на одинокой скале, соседствующей с Лукоморьем.
— Думаете, это стрелоцветы? — почти без сомнения поинтересовалась я.
Для подобного предположения у нас были серьёзные основания. Слишком уж хорошо совпало время похищения.
— Возможно, — кивнул Игорь. — Ничто не противоречит.
— Но тогда эти... существа действуют очень осознанно, — заметил Вадим. — Они сумели сначала протащить людей под водой в пещеру, а потом — обратно. Без травм или того, чтобы в лёгкие попала жидкость.
— Они показали, что могут ответить симметрично, — потянул Илья. — Мы захватили их представителя, они — наших.
— Причём они уважают свои обычаи и в плен взяли не ребёнка, а взрослых, — радостно добавил математик.
— Нечем тут восторгаться, — мрачно сказал Вадим. — Думаю, это всё-таки не угроза, но прямое предупреждение. Демонстрация того, что с ними шутить нельзя.
Сатанист помолчал, а потом подробно пояснил, почему пришёл к таким выводам.
— Их ни разу не заметили специалисты — значит, кто бы ни был захватчиком, он умеет действовать быстро, чётко и осторожно. А ещё — нам наглядно показали, что у них есть средства, которые позволят легко обезвредить людей и сделать их беспомощными — а там и убить несложно. Стрелоцветы или кто-то другой — но захватчики многое могут. Другой вопрос — что нам теперь делать с этим знанием? Естественно, кроме отказа от идеи «приручения» моллюсков?
— Разве этого недостаточно? — насторожилась я. — Ведь если подумать, то нам выказали не только угрозу, но и мирные намерения — иначе бы просто не отпустили пленников.
— Так-то оно так, — согласился Вадим. — Но кто сказал, что нет чего-то ещё из того, что они не потерпят?..
— ...Причём того, о чём орангутанги могут даже не знать, — продолжил Игорь.
Посовещавшись, мы пришли к выводу, что пускать дело на самотёк нельзя. Надо хотя бы попытаться узнать, что ещё запрещено.
В связи с этим Игорь несколько раз ходил в лес, пытался поговорить с обезьянами. Каждый раз математика встречали неприветливо, беседовали неохотно, быстро прогоняли, но всё-таки не нападали. Жаль, что выяснить ничего нового не удалось.
А потом в Ордене появился незнакомый орангутанг. Уверенно прошёл к костру и уселся у огня. Причём без приветствия и передачи хоть какого-то символического дара — то есть нарушая все обычаи своего народа. Я переглянулась с молодым посвящённым, и он убежал звать Игоря.
— Я — съел глаза, я — съел огонь, я — съел семью, — спокойно заявил орангутанг. — Я хочу дать бурю семье вкусных рогатых оленей и их семьям огня.
Облизав порезанный от неожиданности палец, я задумалась. Вроде слова понятны, но что пришелец реально хочет сказать? Увы, моё знание языка мохнатых соседей не настолько хорошее. Орангутанг отделяет себя от других и сообщает о каких-то проблемах со своей честью или порядочностью. Хочет либо выказать угрозу, либо поговорить на глобально серьёзную тему, либо предупредить свободных об опасности. Но что значит «съел огонь» и «съел семью»? Голову сломать можно!
— Семья вкусных рогатых оленей даёт огонь[29]... — я замялась, раздумывая, как следует обозначить пришельца. Вообще-то, если сказать «тебе» — это могут посчитать оскорблением. С другой стороны, орангутанг сам обозначил себя как нечто отдельное от семьи...
К счастью, в это время пришёл Игорь, и я с облегчением передала ему эстафету. Всё-таки лингвистика, особенно такая — не моё. Хотя и считаюсь третьим по уровню специалистом из нуль по языку орангутангов, но между первым, вторым и третьим местом большой разрыв. И неизвестно, смогу ли я когда-нибудь достигнуть умений Игоря. Тем более, что сил практически не прилагаю — много других важных и интересных дел, а уровень владения и так достаточен для обычной жизни.