Посвящённые до сих пор несколько отстранены от общества, как, кстати, и сатанисты. Но нас не чураются. Недолюбливают, но доверяют, опасаются, но уважают — мы всё равно часть системы. И от понимания этого в груди разливалось тепло.
Достигнув условленной точки, мы сошли на берег, перекусили, а потом провожающий юноша вернулся в лодку и отчалил. Нет резона оставлять транспорт без присмотра — это равноценно его уничтожению. Потом или позвоним, или доберёмся вплавь — не впервой.
Ещё до того, как лодка скрылась из вида, наша группа двинулись в путь. С собой мы взяли минимум вещей и прихватили продуктов только на один день — тащить больше не имело смысла. Впереди, исполняя роль лесного гиганта и расчищая путь другим, шёл Марк, а я замыкала цепочку.
На этой стороне реки крупных болот почти не встречалось. Уже через несколько дней мы достигли края «великого леса», как его иногда, в шутку, называли свободные. Граница была нечёткой: сначала деревья не исчезли полностью, но расступились так, что солнечные лучи достигали земли не только на полянах, но почти везде. Соответственно, сменился видовой состав трав и кустарников: они стали более зелёными; красноватая, тёмная и отливающая в фиолетовый цвет растительность почти исчезла. Привычный запах леса, грибов, гниения и плесени, вкупе с насыщенным ароматом цветов, отступил. А постепенно и вовсе пропал, сменившись лёгким ароматом воды и трав, с мягким оттенком чего-то смолистого.
По мере того, как джунгли оставались позади, власть захватывал ветер. Мы правильно выбрали время: сейчас гигантская луна не влияет на погоду и пока вокруг спокойно. Нет штормовых шквалов, разрушительных бурь, землетрясений. Но ближе к горам даже в такую погоду часто дул сильный ветер: то закручивая обрывки травы, крупинки почвы и прочий мусор небольшими смерчами, то устраивая концерты в скалах.
Хотя взятые с собой запасы быстро закончились, мы не испытывали недостатка в пище: предгорья оказались так же богаты на дары природы. А ещё после выхода из джунглей снизилась влажность, и, возможно из-за этого, продукты стали лучше храниться и медленней плесневеть.
Примерно в это время со мной связалась Щука, рассказала о том, что они обнаружили на острове и переслала записи.
Найденные Летуньей йети действительно оказались необычными. И вовсе не тем, что до сих пор оставались в тени — на самом деле они и не думали прятаться, просто местность у нас такая, что легко потеряться даже рядом с домом... а вот найти что-то — весьма сложно. Но это племя было необычного состава: около двадцати йети, но все — женщины.
Они рассказали, что когда-то, давным-давно, одна йети (предположительно из нулевого поколения) попала в бурю. Помотав по морским просторам, её в полуживом состоянии выбросило на этот остров. Оказавшись не в силах выбраться, женщина осталась там жить. А через некоторое время у неё родилась дочь. Примерно через полтора года — ещё одна... и так далее. Именно потомство той женщины, попавшей в беду, и населяло остров. Общая мать (для некоторых — уже бабушка) погибла от несчастного случая примерно в двадцатый год — её забрало море. До этого она успела многое передать своим дочерям. По крайней мере, достаточно, чтобы те не оказались совсем одичавшими. Сказки, истории, легенды, кое-какие умения и правила. А ещё первомать научила их опасаться чужих людей.
Судя по всему, йети попала на остров вскоре после высадки, даже не успев встретиться с сородичами или людьми. Поэтому у невольных вечных девственниц вид мужчины-йети вызвал шок. Впрочем, не меньше их напугали и люди. Несколько дней население острова избегало общения, но потом с ними всё-таки удалось поговорить.
Естественно, ни Колыбель, ни союз не стали навязывать свой образ жизни. Лишь сообщили, где и как их можно найти, рассказали, какие правила действуют на территории нашего влияния, и спросили, не нужно ли помочь выбраться на большую землю — островитянки до сих пор не освоили серьёзные плавсредства. Но йети единогласно отказались. Поэтому послы покинули остров, попросив лишь разрешения появляться хотя бы раз в год — на случай, если кто-то вдруг передумает.
В этот вечер я сидела, прислонившись к поросшему мхом камню, подкидывала хворост в костёр и не могла сдержать слёзы от нахлынувших воспоминаний. И от радости. Меня столько лет мучил вопрос — кто отец Рыси? Теперь я узнала на него ответ. У всех островитянок, прошедших через фертильную фазу, появлялись дети. Но исключительно дочери, и всегда рождался только один ребёнок. Тогда как при наличии отца нормой являются разнополые двойни. Выходит, тогда, давным давно, я не занималась сексом с незнакомцем. Рысь — только и исключительно моя дочь, у неё нет отца. Но если у обычных женщин-йети такой ребёнок является почти копией матери, то у нулевого поколения наблюдается иная картина — поэтому Рысь отличается от меня по внешности. Вот и ещё на одну загадку нашёлся ответ. А заодно выяснилось, что мы, йети, способны размножаться партеногенетическим способом.
Несмотря на то, что в предгорьях тоже бушевала жизнь, здесь она не заполоняла всю территорию, поэтому передвигаться оказалось легче, хотя и непривычно.
Вернувшаяся кожная чувствительность очень помогала чувствовать себя уверенно. В числе прочего, с её помощью мы могли ощутить камнегрызов ещё до того, как они достигнут поверхности камня и, соответственно, станут угрозой. Благодаря этому, я уже не боялась, как когда-то, идти по голой земле — а это экономило много сил и времени.
Мы не спешили, делали остановки каждый раз, когда кто-то замечал нечто интересное. А таковое нашлось для всех.
Маркус обратил внимание, что здесь чаще, чем в джунглях, встречаются гравитационные аномалии. Однажды нам и вовсе попалось настоящее чудо света. Небольшая скала с бьющим из неё фонтанчиком. Сначала мы просто полюбовались на его красоту и только потом, что-то там проверив, физик обнаружил, что вода поднимается не за счёт внутреннего давления (его не было, ручей свободно втекал под камень), а именно из-за изменения веса.
Я тоже заинтересовалась и полазила по чудесной скале. Отверстие, через которое поднималась вода, оказалось шире, чем струйка — из-за этого часть жидкости терялась во время полёта. Но не падала обратно — точечная аномалия пусть слабее, но влияла и по сторонам, — а зависала и медленно всплывала, чтобы потом стечь по склону. Центральная струя тоже не била, поток мягкий и слабый — но он был. А ощущения, если засунуть руку в центр аномалии, и вовсе непередаваемые. Естественно, поднималась не только вода — на скале всё время дул восходящий ветер, причём весьма сильный — достаточный, чтобы волосы Веры и Маркуса поднялись дыбом, и угрожающе завывающий в трещинах скалы.
Маркус пришёл в восторг и некоторое время экспериментировал с природным фонтаном. Например, выяснил, что камень аномалия поднять уже не в силах (кроме самого мелкого) — он «выскальзывает» из центра. А вот с пучками трав или листьями гравитация и воздушные потоки справляются запросто. Но потом пришлось прекратить эксперименты — на скале и рядом с ней ветер был слишком сильный. Такой даже в теплом воздухе может продуть. Пусть мы — нулевое поколение, с отличным здоровьем, но излишне рисковать всё-таки не стоит.
— Вот вам и природный антиграв, — заметила я, в последний раз оглядываясь на чудо природы. — Неудивительно, что животные сумели перенять такое полезное качество.