Альберт слушал молча, не перебивая. Когда Алекс закончил, дворецкий долго молчал, глядя куда-то в стену.
«Монстр SSS-ранга… во вратах, которые изначально были B-уровня, но претерпели скачок…» – задумчиво произнес он. – «Это… крайне необычно. И очень опасно. Возможно, именно такая аномальная концентрация силы и вызвала ошибку в первоначальной оценке сложности врат Ассоциацией. Но даже так… то, что вы смогли войти туда, сражаться и… выбраться живым, пусть и с такими потерями… это уже само по себе невероятно, младший господин. Вы не только выжили, но и принесли бесценные сведения об угрозе».
Он посмотрел на Алекса, и в его глазах впервые за долгое время промелькнуло что-то похожее на… гордость, смешанную с глубокой печалью.
«Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу вашего друга, Леонида Смирнова», – добавил он уже тише. – «Он был храбрым юношей. И верным другом».
«Спасибо, Альберт», – Алекс почувствовал, как к горлу подступает ком.
В этот момент пульсирующая боль в левом глазу и в районе ядра усилилась, и он снова провалился в темноту.
Очнулся он уже через три дня. Повязка с правого левого была снята, шрам остался, а он все еще ничего им не видел – лишь размытые тени и вспышки боли. Целители сказали, что зрение, возможно, удастся частично восстановить, но шрам останется навсегда. Рядом с кроватью сидела Елена. Ее лицо было бледным, глаза – красными от слез, но во взгляде читалась и стальная решимость.
«Алекс! Ну наконец-то!» – она схватила его за руку. – «Как ты мог?! Снова?! Врата! Опасность! Я же просила тебя…» Она начала его отчитывать, но в ее голосе было больше страха и облегчения, чем гнева.
Алекс молча слушал, сил спорить не было.
«Мне… мне очень жаль Лёню, Алекс», – сказала она тише, когда ее первый эмоциональный порыв схлынул. – «Он был хорошим мальчиком. И твоим другом. Его родители… они убиты горем».
«Да…» – только и смог выдохнуть Алекс.
«Что… что теперь будет с этими вратами?» – спросил он, меняя тему. «Они ведь так и не закрылись?»
«Нет. И они продолжают излучать эту ядовитую энергию, хотя монстры пока не выходят наружу», – ответила Елена. – «После твоих сведений, которые Альберт немедленно передал Ивану, брат поднял на уши всю гильдию. Он формирует элитный ударный отряд. И… он сам его возглавит. Они готовятся к штурму в ближайшие дни. Вся Ассоциация на ушах, это теперь проблема государственного масштаба».
Алекс удивленно посмотрел на сестру. Иван? Лично поведет отряд в SSS-врата? Это было… неожиданно. Но потом он вспомнил – Иван теперь SS-ранг. Он один из немногих, кто вообще мог бы противостоять такой угрозе.
Елена пробыла с ним еще некоторое время, рассказывая новости, пытаясь его подбодрить. Потом она ушла, пообещав зайти завтра.
Алекс снова остался один. Один на один со своей болью, со своим горем, со своей виной. Потеря Лёни была невыносимой. Его лучший друг, его опора, его «очкарик» погиб, спасая его. Эта мысль пронзала его насквозь, причиняя боль куда более сильную, чем пульсирующий шрам на лице или треснувшее ядро. Он снова был разбит. Снова опустошен. И тьма внутри него, подпитываемая этим горем, казалось, становилась все плотнее, все настойчивее, шепча о силе, о мести, о том, что только мощь может предотвратить новые потери…
Глава 53 Осколки души и стальная воля
Больница. Снова эти стерильно-белые стены, запах медикаментов и тихое пиканье приборов. Алекс открыл уцелевший правый глаз. Повязка с левого была снята, но он все еще почти ничего им не видел – лишь мутные тени и вспышки фантомной боли. Целители «Медведя Девяти Звезд» сделали все возможное, но глубокий шрам, пересекавший его правую бровь, глаз и щеку, останется с ним навсегда, как и пустота там, где раньше был его лучший друг. Его тело физически почти восстановилось – треснувшее ядро все еще было проблемой, ограничивая его силу уровнем B-ранга, но внешние раны затянулись. Душевные раны – нет.
В день выписки за ним приехал Альберт. Молчаливый, как всегда, но в его взгляде читалась глубокая, затаенная скорбь. Поездка в поместье прошла в гнетущей тишине. Алекс не хотел говорить. Он не хотел ничего.
Вернувшись в свою комнату, он рухнул на кровать и уставился в потолок. Пустота. Всепоглощающая, ледяная пустота. Лёня. Его смех, его поддержка, его наивная вера в лучшее… Все это исчезло, растоптано безжалостной реальностью мира Охотников. И виноват в этом был он, Алекс. Он повел Лёню во врата. Он не смог его защитить. Самокопание, самобичевание – эти ядовитые мысли терзали его, не давая покоя ни днем, ни ночью.