Охмара́га. Полная покоя и жизни, как мать-земля, могучая, как мировой океан, свободная, как ветер. Прекрасная и незыблемая, как само солнце.
Всю поверхность одинокого материка-полумесяца, возникшего посреди трех океанов, покрывали бескрайние джунгли. То, что не забрали леса, заняли вулканы, никогда не знавшие сна, и бурные реки, разливы которых губили все живое.
Простые смертные оказались слишком слабы, чтобы заселить Охмарагу, десятки тысяч лет единственными ее хозяевами оставались гигантские твари, обитающие в джунглях и реках. Так было до тех пор, пока в Скаханн не пришли сена́ри – живые стихии, обретшие человекоподобный облик. Их тела пронизывала сама природа, а души происходили не от реки Жизни в поднебесье, а от Святых Огней, упавших с неба и нашедших пристанище в священном озере в сердце материка-полумесяца.
Среди прочих рас сенари не было место, и тогда Святые Огни привели своих детей на Охмарагу. Живым стихиям хватило сил справиться с монстрами и обуздать бушующую природу: среди джунглей раскинулись богатые поля, в горах были устроены шахты, реки превратились в каскады озер и водопадов. Посреди джунглей и горных хребтов вырастали города из белого мрамора.
Под руками сынов земли, ветра и воды поля из года в год давали богатые урожаи, а шахты никогда истощались. Сыны огня сдерживали вулканы и охотились на чудовищ, обитающих в джунглях. С тех пор, как прибыли на затерянный посреди океанов материк, сенари никогда не знали нужды.
Однако, в последние годы земля на Охмараге стала неспокойна, в бирюзовое небо поднимался столп черного дыма: Ситхо, крупнейший из вулканов, пробудился. Уже много сотен лет сыны земли и огня хранили его сон, но теперь их сил стало недостаточно, и никто не знал, в чем причина. Жрецы ветров, друиды земли, даже речные прорицательницы, все стали глухи и слепы. Святые Огни, извечные покровители сенари, молчали.
Дворец повелителя сенари был выточен в склонах высочайшей горы мира, горы Ард. Стоя на самом высоком балконе, ярчайший огонь Златоми́р мог видеть все свои владения. Они раскинулись перед ним, как на ладони, прекрасные изумрудные леса, пронизанные белыми узорами четырех каменных городов. Вдалеке желтели поля и светлели реки, мир и покой царил на поверхности.
Однако глубоко-глубоко под землей клокотал огонь. Великан ощущал его каждой частицей своего угольно черного тела: стихия ревела и билась о каменные стены своей темницы. Даже здесь, высоко над землей, стоило Златомиру закрыть глаза, он чувствовал, как подземный огонь рвется наружу, стремясь уничтожить все живое.
– Отец, ты собираешься пребывать в пустоте целую вечность!? Я скорее остыну, чем дождусь твоей аудиенции! – раздалось за спиной великана.
По матовой черной коже Златомира пробежал яркий румянец раздражения, как отблеск на раскаленном угле. Желтый пламень на голове дрогнул, золотые глаза потемнели.
– Говори, – пророкотал царь, не оборачиваясь на сына.
Царевич Во́льга, истинный сын огня. Сильный охотник, жестокий и бесстрашный, не ведающий боли и усталости, но… Святые Огни, какой же самонадеянный болван. Залатомир часто спрашивал себя, в какой момент так запустил собственное чадо.
– Пришли вести из Раше́мии. Ковен готов принять нас, – заявил царевич, проходя на балкон и в прыжке усаживаясь на перила.
Его кожа была чуть светлее, чем у Златомира, на голове сложилась прическа из коротких оранжевых наростов, напоминающих раскаленные осколки металла. Размашистые вечно тлеющие брови нависали над оранжевым глазами с крошечными фиолетовыми зрачками.
Царевич, где бы он не появлялся, ходил босиком в одних только шелковых шароварах вызывающе красного цвета. В этом облике он чувствовал себя одинаково свободно в своей спальне, на приеме, в диких джунглях или на рынке рабов. Вольга считал, что вся Охмарага – его родной дом. Златомир считал, что будь ты хоть трижды огонь, не знающий холода, но, если родился представителем правящей династии, выглядеть должен соответствующе. Сам царь оборачивал свое гигантское тело в одежды из тончайших золотых тканей, стоимость которых могла сравниться со стоимостью некоторых стран на человеческих материках.
Усевшись на перила балкона, царевич посмотрел вниз. Джунгли расстилались в двух тысячах метрах под Вольгой, и сидеть на такой высоте, болтая ногами, казалось ему забавным. Он стал прикидывать, сколько пролетел бы какой-нибудь предмет, если бы кто-нибудь сбросил его с такой высоты. Наверное, минуту бы точно летел…