14
Схваченные Афанасом Педориным и Ли Чан-чу контрабандисты сидели в бывшей старательской бане, приспособленной Макушевым под каталажку. Сюда Макушев сажал бродяг и контрабандистов, вылавливаемых из тайги старателями. Здесь же протрезвлялись и сами таежные искатели-золотничники, частенько до одури опивавшиеся спиртом; сиживали банкометы-картежники, обыгрывавшие до исподнего белья старателей.
Накануне в каталажке ночевал даже Щаплыгин с женою: в припадке ревности Щаплыжиха при всей артели порвала мужу рубашку, поцарапала до крови лысину.
Схватку эту видел сам Макушев, страшно разозлился и тут же объявил им об аресте. Карауля Щаплыгиных, Макушев до вечера просидел на бугре разреза, а потом-таки увел их в каталажку. Этому не помешали ни угрозы и просьбы, ни то, что к вечеру Щаплыгины уже помирились. Но при всей своей непреклонности Макушев все же был добр. Вечером под честное слово он отпустил Щаплыгину подоить корову и прибрать квартиру, а в сумерках сам встретил ее и помог донести подушки, тюфяк, одеяло, чистое белье для Щаплыгина и ужин. На следующий день Макушев отпустил Щаплыгиных на разрез работать, а на ночь снова хотел посадить их для острастки и окончательного примирения, но старатели привели контрабандистов, и поневоле пришлось освободить Щаплыгиных вовсе.
Улыбин обошел и осмотрел каталажку кругом, пощупал решетку на окне, подошел к глазку, вырубленному в двери, ведшей в мыльню. В блеклом свете лампёшки смутно виднелся банный парной полок, на полке, поджав ноги, поникло сидел старый китаец. Гриша Фофанов, сдавший пост Улыбину, сказал:
— Ли-Фу — контрабандист, торговец опиумом... Дядю Афанаса шилом колол, гад. Не смотри, что он зажмурился, — видит лучше нашего.
У решетчатого окна, прислонившись острым, худым плечом к косяку, стоял забинтованный Бен. На голос Фофанова он обернулся и, близоруко прищуриваясь, посмотрел на глазок двери.
— Называемый Бен, — сказал Фофанов. — От моей красной звезды у него глаза к переносью сходятся, как у зайца от огня.
Бен хрипло что-то пробормотал.
— Не пузырься, самурай, видали мы вашего благородного брата, — Гриша сдвинул свою зеленую пограничную фуражку на затылок и, опираясь на берданку, склонившись, заглянул через глазок в угол бани.
— А это вот, — на ступеньке-то сидит, — лазутчик. Не помнит ни отца, ни матери...
Улыбин, плотно припав к глазку, молча, неотрывно смотрел на третьего арестованного, мучительно стараясь вспомнить, где и когда он видал его. И чем больше смотрел, тем больше знакомой казалась большая голова с боковым зачесом белесых волос.
Улыбин ожидал, что арестованный оглянется, и когда тот по-рысьи, бесшумным, сильным движением поднялся и развалистой походкой, по-казачьи раскорячивая ноги и. приподняв сгорбленные плечи, пошел к окну, у помертвевшего Улыбина вдруг отнялись ноги.
Макушев и Гриша Фофанов ушли, и только тогда, тяжко передвигая онемевшие ноги, Улыбин опустился на скамью, сжимая берданку в коленях.
«Вот так Сидоров!» — пораженно подумал он, вытирая с висков и надбровья крупные капли холодного пота.
Сомнений больше не было: в арестованном Улыбин узнал Георгия Андреевича Асламова, офицера Нерчинского казачьего полка. В 1918 году пришел к нему Улыбин с предложением услуг своих и передал крупно карандашом нацарапанный список большевиствующего актива фронтовиков. Их по списку взяли, а Улыбин пошел в гору. Он помог инженеру — промышленнику Короткову — овладеть золотом и хозяйством Казаковского и Ново-Троицкого приисков, был интересантом Короткова на промыслах и активным участником всех его спекулятивных дел. По указанию Улыбина отправили к праотцам добрую половину китайцев, десятки лет накапливавших горькие доли золотишка. Захар Свиридов, зять и дочь Елизаровны, младший брат десятника Черных — фронтовик Степан, два большевика — внуки Ивана Мартынова — расстреляны и порублены Асламовым — всё это дело рук Улыбина...
Высоко шел тогда бывший золотой банкометчик-картежник Кешка Улыбин! В сейфах Короткова, под надежной охраной казачьей сотни, в интересантском пае Улыбина перевалило золотишка на третий десяток фунтов. Улыбину мерещились уже пуды золота, собственные прииски, магазины в Сретенске, в Невере, Чите и Благовещенске! Все уже было возможным и близким, и Улыбин старался... В конце 1919 года, тщательно проинструктированный Асламовым и японским капитаном в Нерчинске, Улыбин ушел к красным партизанам. Исправно служа у партизан, Улыбин выдал под тупые клинки и пули желтой сотни хорунжего Петрова лучших партизанских организаторов и бойцов. Так, Петровым были схвачены и расстреляны отец Степки Загайнова, брат Клавдии Залетиной — Лаврентий Труфанов, сын дяди Калистрата, и шабёр, сосед Улыбина — Василий Подойницын. Перед боем на Унде Улыбин передал Асламову все сведения о партизанах и намерениях их, что и решило тогда исход сражения и стоило партизанам сотни жизней. В этом бою Улыбин сам убил замечательного партизана — Афанасия Щаплыгина, брата старшинки Щаплыгина, и Матвея Лощилова.