Работал Андрей раньше ведущим конструктором в одном военном КБ, готовился защищать диссертацию, но в девяносто первом бросил все, стал «челноком». Летал в Китай за пуховиками, в Турцию за кожаными куртками, в Грецию за шубами, в Таиланд, в Египет, в Арабские Эмираты… Деньги были — на судьбу не жаловался!
Олег и другие приятели, привязанные к семьям, немножко завидовали его легкой жизни, его приключениям в дальних странах, подсмеивались, подшучивали над его частыми посещениями кожно-венерологического диспансера.
— Нет, — возразил Сева Андрею, — есть такие твердокаменные… Легче кремлевскую стену головой пробить!
— Не спорьте напрасно: я лучше знаю! — самоуверенно стоял на своем Андрей. — Главное — с первой минуты верный тон взять…
— Скажешь, у тебя проколов не было? — усмехнулся Олег.
— Были, — не стал врать Андрей, — но не из-за того, что недоступные попадались… Торопился, фальшивил… Контакт терялся, и ни времени, ни смысла не было тратить силы, налаживать: не хочешь — гуляй!
— А Оленька?.. И таких немало, — сказал Сева.
— Да, Оленьку тебе взять слабо! — снова подзадорил его Олег. — Крепость не по зубам!
— Скажешь, крепость! — усмехнулся Андрей. Самолюбие его было задето. — Избенка на бугорке!
— Бронебойная избенка! — засмеялся Сева, снова вытирая пот со лба. — Избенка, а взять ты ее не сможешь! Слабо!
— Спорим? Сегодня же возьму! — Андрей быстро протянул руку.
— Давай! — схватил ее Олег. — Только как мы узнаем… Тебе соврать — недорого взять!.. Хочешь, я уговорю Татьяну подпоить ее и оставить у нас ночевать? И ты тоже оставайся… Спальня в вашем распоряжении… Слабо?
— Годится!
— Только не насиловать, — предупредил Олег.
— Это не в моих правилах!
Сева разбил их руки, и они, посмеиваясь, пошли в квартиру.
— Севчик, ты почему на мороз в одной сорочке? Да еще потный!..
— Не беспокойся, Оленька, во мне слой жира на два пальца. Не проморозишь!
— Давайте, девочки, поскорее, выпить хочется, весь хмель на морозе вышел…
Все снова уселись за стол, снова начались тосты, говор, шутки, пьяный смех. Андрей искоса через стол следи за Оленькой, как она пьет, как без конца подливает ей Таня (значит, Олег уговорил ее), смотрел на ее лицо словно впервые. Удивлялся тому, что у нее почти нет морщин, чуточку сеточкой обозначились в уголках глаз. Тон кожи на щеках ровный, смугловатый, с чуть пробивающимся от хмеля румянцем. Зеленоватые глаза вспыхивают, отражают блеск люстры над столом, когда она мельком взглядывает на него. Сидела она рядом с именинницей на диване, и трудно было поверить, что они ровесницы. «Хороша она как! — с удивлением подумал Андрей и тут же усмехнулся над собой: — Хмель, дружок, да похоть любую овцу красавицей сделают!»
Вспомнилось вдруг, как лет десять назад между женитьбами, привыкший к легким победам, попытался он соблазнить Оленьку. Дело было у нее в квартире. Тогда он не сомневался в успехе: атмосфера была соответствующая Они посидели на кухне, выпили, чувствовали себя легко, непринужденно. Все для него шло к тому. И момент выбрал удачно: захотелось послушать Брамса, и они пошли в комнату. Он по пути подхватил ее на руки. Оленька оказалась легкой. Опустил на диван и стал быстро целовать в щеки, в губы. Оленька не отбивалась, не отворачивалась, не пыталась освободиться, произнесла только просто и бесстрастно:
— Встань, ничего не получится…
— Почему? — прошептал он, прекратив целовать и глядя в ее чуть потемневшие глаза. Но не поднялся.
— Встань, встань! Не порть вечер, — все так же бесстрастно повторила она, даже не делая попытки выбраться из-под него, словно была уверена, что он сам освободит ее из своих объятий.