Вытянутый неф превратился в затенённый лабиринт из обрушившихся колонн, балок и наваленных друг на друга скамей. Узкие окна заколочены. Сразу и не поймёшь: сохранились ли за полусгнившими щитами витражи в свинцовых переплётах? А если и да, то кто из святых изображён на них?
Островерхая крыша над трансептом частично обрушилась, пропуская внутрь немного света. Он порождал странные изломанные тени, что лишь сгущали царивший в зале полумрак.
Впереди, за алтарём, на чудом уцелевшей штукатурке виднелось изображение Христа. Выполненный во всю стену он раскрывал объятия прихожанам.
Джек помог сестре пробраться внутрь и медленно двинулся к островку света. Удерживая Эми за руку, он лавировал меж обломков камня и дерева, осторожно ступал по пружинящему ковру из пыли и листьев.
Да уж, немало мусора нанёс ветер, который задувал сквозь незакрытый портал и дырявую кровлю.
Эми присела на то, что раньше служило алтарём.
Солнечные лучи проникали сквозь дыру в крыше и освещали девушку как статую на пьедестале. Она пристроила на коленях альбом, грызла кончик карандаша и время от времени покрывала лист уверенными штрихами.
Джек медленно обходил храм и высматривал всякие «странности».
Тайник с кладом он обнаружить не надеялся. О подобном мечтали только наивные ребятишки из детских сериалов. Впрочем, неплохо было бы найти что-то примечательное, что словно молния поразило бы его новых друзей. Ведь хоть те и считались «местными», но, как и прочие старожилы, обходили стороной «проклятую» церковь.
Пока сестра рисовала, Джек нащёлкал с полдюжины селфи и коротких видео. Жаль только подсветка дешёвого смартфона едва вытягивала густой полумрак. Впрочем, чтобы похвастать перед Питом Голдсмитом и его сестрой Дженни этого хватало за глаза.
Предвкушая момент своего триумфа, он направился к выходу. Надо поймать сигнал и скинуть фотографии в сеть.
Джек споткнулся и растянулся на полу.
Проклятье! Лишь чудом не насадил голову на обломок колонны!
— Дже-е-ек?!
В голосе Эми звучала тревога, так что он помахал ей рукой:
— Все в порядке, просто чёртова темнота!
— Не поминай дьявола в Доме Божьем, — Эми изобразила скрипучий голос мистера Хансона, местного пастора, а затем прыснула со смеха в кулак.
— Да-да, ваше преподобие, — буркнул Джек, стряхивая с одежды паутину и потирая ушибленный локоть.
Он наклонился и присмотрелся к бревну, которое подставило ему подножку.
Джек нахмурился.
— Что там? — Эми привстала с алтаря, вытянула голову вперёд, словно любопытная цапля. — Что-то интересное?
— Ерунда, просто деревянная статуя какого-то святого, — он не соврал, но опустил подробности.
— Окэй, — Эми вернулась к наброскам.
Понятно, что в другой ситуации та не преминула бы подскочить и всё как следует рассмотреть, но сейчас — особый случай. Похоже, замысел рисунка по-настоящему захватил сестру и задвинул происходящее вокруг неё в один из пыльных чуланов разума так же, как они в прошлом году отнесли на чердак свои детские игрушки.
Джек ещё раз провёл взглядом по упавшей статуе. Грубо вырезанное лицо, ступни лежат в потухшем кострище. Рядом валяются консервные банки. На дне поблёскивает масло.
Бродяги. Или кто похуже. Не то чтобы Джек испугался... Наверняка в церкви нет никого опаснее крыс, но если в окрестностях Грайвича появились беженцы — стоит оставаться начеку.
Пару недель назад, во время переезда через половину страны к новому месту службы отца — бывшего «зелёного берета», а теперь военного инструктора — Джек насмотрелся на бедолаг. Они брели по обочине группами, а иногда и семьями. Их гнала вперёд бушевавшая в Канаде гражданская война, экономический кризис и надежда на то, что в следующем штате всё ещё требуется пара крепких рабочих рук.
Когда отец замечал на дороге очередного беженца, то до белизны в пальцах сжимал руль. Он успокаивал маму взглядом, а иногда шептал: «Ничего, скоро мы приедем туда, где ещё остался кусочек прежней Америки». Или, с горькой усмешкой: «В такие времена служить дяде Сэму не такая уж плохая затея».
Джек вздохнул и отогнал тяжёлые мысли. Заканчивай хандрить! Ты — мужчина. Думай что хочешь, но не тревожь сестру понапрасну.
Он обошёл Эми, заглянул через плечо и присвистнул:
— Мне бы твоё воображение!
Эми лишь улыбнулась краешком губ.
Чёрный карандаш порхал по бумаге, вызывал к жизни контуры будущей истории. В центре композиции, у алтаря, высился тощий священник. Казалось, будто его сутану развевал невидимый ветер. Воздев кверху Библию, он другой рукой с гневом указывал на дверь, изгонял столпившихся у входа людей. Те сжимали ружья и факелы, а их лица искажались смесью ярости и страха.