Рядом с ним стоял Сан Соныч. И что-то лопал здоровенной деревянной ложкой из крутобокой расписной миски. А напротив кланлида возвышалась огромная мохнатая пегая гора, из которой торчал неописуемо длинный толстый рог. Вокруг него располагались четыре рога поменьше, но столь же острых. Если протаранить такой морденью вражеские ворота, отдирать их после от тарана будет проблематично.
– А, что это с Буанапартиком? – вглядывалась Тина в окрас носорога, что не соответствовал виденным прежде скринам. – Где он так извозюкался? Митюша не по этому ли поводу так надрывается? Бедненький.
– Бу или Димка?
– Бедненький-то?
– Угу.
– Нештик. Сейчас ведь допрыгается неслух. Да и навернётся. А оземь ударится, так красной девкой точно не обернётся. Скорей мозги отшибёт.
– Не отшибёт, – хмыкнула Атта. – Откуда у духа мозги? А красной девкой точно не надо. У нас их и без того полно.
– Ты часом не ревнуешь ли?
Давай-давай – злобно зудела Анит. Залезь в их дела, старушка лукавая. Каверзница, дурища стоеросовая. Испорть Митюше всё дело. Поссорь их, и со спокойным сердцем можешь укладываться в гроб.
– Вроде нет, – на полном серьёзе пожала плечами чародейка. – Повода не вижу. Хотел бы и дальше фестивалить, не доставал бы меня с женитьбой. Зачем ему так себя ограничивать? – задалась она резонным вопросом и проблеяла: – Бе-бе-бедненькому.
– Вот и славно, – с облегчением одобрила Тина. – От этой поганой ревности столько бед, что и не счесть. Так, что там с нашим Бу? Чем он так провинился, что Митюша сейчас лопнет с натуги. Так орать.
– Сейчас узнаю.
И взгляд Атты самоуглубился в интерфейс. Пропадал там не меньше минуты. После чего девушка вернулась к бабушке окрылённой:
– Всё хорошо.
– Что хорошо? – с подозрением уточнила Тина.
– Нам не придётся мотаться по всей нашей глухомани. Ребята уже сгоняли в остальные поселения. И объявили о халявной раздаче удачи. Сейчас начнётся паломничество. О! Вот и ваше рабочее место.
Неподалёку от бушующего Митеньки и понуро повесившего рог носорога, вспыхнуло. Там окнулись трое могучих аркудов. И стройный паренёк-чародей в расписном кафтане, что горел на солнце золотом. Один из аркудов, играючи, протащил с десяток метров гигантское деревянное кресло – натуральный трон царя-батюшки. В трубу Тина разглядела превосходную резьбу и вставки из явно чего-то драгоценного – уж больно сверкает. Трон бухнулся на брусчатку двора и встал там бельмом на глазу.
Второй аркуд бросил рядом огромный свёрнутый ковёр – тот мигом развернулся, явив немыслимую пестротень узоров. Третий воткнул прямо в брусчатку за троном какой-то шест. И опять же в мгновение ока над царским седалищем развернулся яркий полог. Наконец, чародей в златотканом одеянии уложил на трон подушку. Все четверо рабочих сцены отошли от декораций и внимательно проинспектировали результаты работы.
А что – со сладенькой издёвкой мурлыкнула Анит – в нищих повлачились, в феях покрасовались. Теперь в скоморохах покривляемся. Ну что, грозная царица, уж нынче твоя душенька довольна?
– Только не говори…, – опешив, теперь уже проблеяла Тина.
– Ага, – расплылась чародейка в довольно ехидной улыбочке. – Это для вас.
– Не полезу я на ету страсть, – вспомнилась Тине мультяшная царица. – Что я, одичала? К чему этот балаган?
– Для вас да, балаган, – моментально посерьёзнела Атта. – А для неписей это очень важно. Особенно для наших дремучих медвежат. Для них это священнодействие.
– А для вас священночто? – осерчав, не удержала язык за зубами старая бабка.
– Выгода, – не моргнув глазом, озвучила причину приготовлений чародейка из клана Велетов. – Репутация у местных. Мы, конечно, давно здесь обретаемся. И с аркудами у нас ровные отношения. Но повышать у них репутацию очень сложно. А с вашим появлением она снова чуть подпрыгнет.
– Подпрыгнет у них, – брюзжала старая нищенка, понимая, что и на трон она полезет, как миленькая, и роль свою сыграет, как надо.
А, положа руку на сердце, вовсе и не против одарить страхолюдных, но замечательных жителей Белоземья. Что ни говори, местные аркуды ей понравились: обстоятельные и добропорядочные люди – хоть и почитаются на нелюдей.
– Мда, – многозначительно промычал Сан Соныч, когда старую нищенку взгромоздили на стоящий посередь широченного двора нелепый трон.