А те, разбившись на малые группы, поделили между собой противников и ринулись в бой. Внизу всё перемешалось: валы извивающихся щупалец толщиной в три обхвата, мелькавшие среди них воины, жёлтые вспышки огня, синие – мороза и ядовито зелёные – кислоты. Грязь летела фонтанами, пар клубился громадными тучами, упавшими с неба. Что они там видят – недоумевала Тина, даже не пытаясь выглядывать в этой каше Митеньку с Оленькой.
Над головой прогремел торжествующий клёкот Вут кайяке. Тина задрала голову, щурясь на отважную птицу. Смерч уже пропал. Там, где он припечатал Блазника, зияла прожжённая в растительном своде дыра. А сам свод ожил, расплетая корни, из которых был соткан. Извиваясь змеями, корни понеслись вниз прямиком на бывшее прибежище игроков. Прямо скажем, на голову хрупкой старенькой нищенки. Тина ойкнула и шлёпнулась на задницу, машинально прикрывая голову руками.
– Бабушка! – укоризненно прогудел Гыр из-под опущенного забрала и поднял над ней щит.
– Мы быстро, – улыбнувшись, пообещал ей Зорг.
– Никуда не уходите, – велел Сяхоу и хмыкнул, сообразив, что ляпнул несуразицу.
Мошка набросила на скрючившуюся в кресле бабушку защитную ауру. А сама ринулась воевать: запустила в обрушившуюся сверху зловредную растительность сразу две сети Хорса.
Вытащи голову из коленок – визгливо приказала Анит. И помоги детям! Уже второго духа укокошила, а всё строишь из себя гимназистку.
– Не хочу, – упёрлась Тина, уткнувшись взглядом в коленки. – Мне всё надоело. Хочу на солнышко. И в постель. Я устала, – пожаловалась она душевной поперечнице.
Но та ничего не ответила.
Тина вздохнула, подняла голову и поймала взглядом Сяхоу. Шкала маны у её мальчика мигала красным кончиком.
– Будь благословен, – шепнула она в спину гмура, увернувшегося от удара толстого шипастого корня.
Мимо промелькнул Зорг.
– И ты будь благословен, – едва успела зацепить взглядом шустрого плута. – Господи, как хочется чаю!
– Опус Акуну! – хладнокровно прогремел усиленный стократ голос чародея. – У нас пространственный перелом!
Лидер рейда не успел ответить или дать команду. Ловушка внезапно завалилась набок, словно гигантская бутылка, и покатилась. Засиженные пнями стены закрутились, но валун с восседавшими на нём ботами оставался на месте. Наф, Нуф и Ниф, кажется, даже не проснулись. Отверстие, только что бывшее в потолке, оказалось впереди по курсу. Туда и вылетела Вут кайяке, что-то призывно курлыча своему чародею.
– Осторожней там! – вопил Пти, вися вниз головой.
Ушлый корень поймал его за ногу. Вздёрнул вверх и попытался шарахнуть бедолагой о стену.
– Не отвлекайся! – попеняла ему прекрасная лазутчица Ласка, которая в немыслимом прыжке настигла корень, повисла на нём и обрубила.
Пти-фрукт проигнорировал совет. Едва шмякнувшись обратно на Нифа, он подскочил и понёсся вслед за своей птичкой. Туда же бодренько поползли подстёгнутые боты. Прикрывая их со всех сторон, игроки не переставали добивать проносящиеся у них перед глазами пни. И собирать лут. Который – судя по торжествующим воплям – был выше всех похвал.
Вывалившись из горлышка бутылки, отряд попал из огня да в полымя. Верней, в то же мрачное болото, из которого кувыркнулся в ловушку. Чародей Глыба со товарищи возобновили строительную деятельность. Но воины не настаивали на скорейшем её завершении. Им было недосуг. Утопая в грязи чуть ли не по пояс, ребята с девчатами приняли удар каких-то и вовсе несусветных созданий.
Гнилыши представляли собой бесформенные комки грязи метра три высотой. Почти столько же в ширину. Поставленные на попа и обзаведшиеся конечностями: пара ног и шесть рук. Уровни от двухсотого до трёхсотого. Под их ногами шныряли оржавники: не выше крупной собаки, но уровнями не ниже сто пятидесятого. Тонконогие пузаны с грязно-рыжей шерстью оказались изрядными прыгунами.
На глазах Тины один такой допрыгнул до варяга-гмура, связанного боем с гнилышом. Воин успел отмахнуться от прыгуна щитом, не успев сообразить, что за тварь он приголубил. Оржавник со всей дури впечатался в щит. И тот на глазах покрылся ржавчиной.
С досады игрок приложил нечисть испорченной вещью по мордасам. И добавил топором поперёк хребта. После чего и щит, и топор просто осыпались ржавой пылью в тухлую воду. Гмур взревел бешеным медведем, и в его руках появилась пара топоров. Обоерукий варяг пошёл кромсать мерзавцев, покусившихся на самое дорогое: на экип. На счастье коротышки-берсерка чародеи не дремали. А то бегать бы неугомонному гмуру в неглиже – неодобрительно покачала головой старая нищенка.