Фернандеса всегда поражало, как какая-то мелочь может полностью изменить отношение к человеку. Кредит доверия — штука зыбкая. «Хорошо, что это всего лишь предварительное», — подумал он, делая на полях тетради пометку — обязательно провести Сингха перед заседанием суда по залу, чтобы дать возможность привыкнуть к обстановке, а также позаботиться о том, чтобы перед дачей показаний кто-нибудь взял у него плащ.
Не успел Фернандес обратиться к Сингху, как встрял Саммерс.
— Доброе утро, мистер Сингх, — нараспев протянул он со своей трибуны.
— Здравствуйте, ваша честь, — отозвался Сингх, приветствуя его поднятой с плащом рукой.
— Секретарь сейчас у вас это возьмет. А вы просто проходите и садитесь вот здесь, рядышком со мной. — Саммерс слегка похлопал рукой по деревянному ограждению сбоку от него.
Подхватившись с места, секретарь бросился к Сингху, чтобы забрать плащ.
— Доброе утро, мистер Сингх, — обратился к нему Фернандес, после того как тот, поднявшись на трибуну, был приведен к присяге.
— Доброе утро, мистер Фернандес.
— Мистер Сингх, насколько мне известно, вы родились в Индии в 1933 году. Вы инженер-строитель, проработали около сорока лет инженером путей сообщения в Индии и к пенсии дослужились до должности начальника инженерной службы северного региона «Индийских железных дорог».
— Если быть точным, то я проработал сорок два года, — поправил мистер Сингх.
Фернандес улыбнулся. Он умышленно сказал «сорок» в расчете на то, что Сингх его поправит. На суде подобные мелочи дадут присяжным понять, что Сингх — весьма дотошный человек.
— Вы гражданин Канады? — спросил Фернандес. При допросе главных свидетелей следовало постоянно иметь в виду, что ни судья, ни присяжные ничего о них не знают. Следовало начинать все с самого начала и выказывать необычайный интерес к истории, уже услышанной по меньшей мере десяток раз.
— Совершенно определенно, — ответил мистер Сингх. — Как и моя жена Бимал, и три наши дочери. С того самого дня, как только у нас появилась такая возможность, а точнее — три года спустя после нашего переезда.
В течение десяти минут Фернандес задавал Сингху не относящиеся к делу вопросы: о его многолетней работе инженером в Индии, о решении перевезти семью в Канаду и о работе разносчиком газет последние четыре с половиной года.
— Человек должен быть чем-то занят, — философски заметил Сингх.
Фернандес взглянул на Саммерса. После этих слов он заметил, что судья начал проникаться к Сингху симпатией, что должно произойти на грядущем суде и с присяжными.
Сингх рассказал, как несколько лет назад познакомился с Брэйсом, об их ежедневных коротких задушевных беседах ранним утром. Постепенно дело дошло до рокового утра 17 декабря. Сингх красочно описал, как, подойдя к двери, никого там не обнаружил, услышал стон, и затем увидел вышедшего к нему с окровавленными руками Брэйса.
— Сказал ли вам что-нибудь мистер Брэйс в тот момент? — Фернандес постарался, чтобы вопрос не прозвучал наводящим.
— «Я убил ее, мистер Сингх, я убил ее».
— Именно эти слова?
— Да, — кивнул мистер Сингх, — насколько я мог расслышать.
Фернандес на мгновение застыл. Тут появилась новая каверза. Он попытался все мысленно просчитать. Интересовался ли кто-нибудь, насколько громко произнес это Брэйс? Видимо, нет. А какую-нибудь роль это играло? Фернандес должен был принять стратегическое решение, и у него была всего одна секунда. Стоит ли сейчас заострять на этом внимание?
«Будет достаточно времени поинтересоваться об этом у Сингха позже», — решил он. Сейчас он не хотел сбиваться с ритма.
— И куда вы потом направились? — спросил он.
— Прямо внутрь.
Далее все прошло замечательно. Фернандес подвел Сингха к описанию того, как он проследовал за Брэйсом в его квартиру: сначала — на кухню, затем — в главную спальню с ванной комнатой, потом — во вторую спальню, и, наконец, в отдельную ванную, со входом из прихожей, где обнаружил в ванне тело и удостоверился, что Торн была «определенно мертва». Потом последовал звонок в «службу полиции», офицер Кенникот ворвался на кухню, поскользнулся и выронил пистолет, в то время как Сингх и Брэйс пили чай. Кенникоту тоже предложили чашку чая.
«На чае, — решил Фернандес, — самое время закончить».
Саммерс посмотрел на Сингха и улыбнулся. Именно этого Фернандес добивался. Правило номер один: заставь судью (или присяжных) полюбить твоего свидетеля. На суде все как в жизни. Люди более снисходительны к тем, к кому испытывают симпатию. Фернандес хотел, чтобы во время судебного заседания Сингх показался присяжным «любимым дядюшкой» и лишние вопросы со стороны Пэриш вызвали бы у них раздражение.