Ее слова натолкнули меня на одну мысль. До карнавала оставалось всего несколько недель. По традиции он проводился перед самым началом Великого поста и сопровождался весельем и народными гуляньями, бросанием еды, маскарадом, фиглярством и потешными турнирами. В замке Шато де Казенев, правда, к нему относились с неодобрением, считая карнавал языческим пережитком, замаскированным под папистскую глупость.
В Париже карнавал проводится вот уже добрую сотню лет. По улицам прокатывается шумное шествие, носящее название «Парад жирного быка». Обычно во главе процессии на откормленном быке едет юноша с шутовской золотой короной на голове, деревянным мечом и скипетром в руках, отделанными драгоценными камнями. За ним маршируют городские мясники, переодетые женщинами, с накрашенными лицами, стуча в барабаны и играя на дудках, флейтах и скрипках. Повсюду на улицах люди пускаются в пляс, занимаются любовью в темных переулках. По ночам вспыхивают пьяные драки.
Я мельком подумала: а проводят ли карнавал в Сюрвилье… они же там все истые католики?…
– В этом году будет еще и маскарадное шествие, – восторженно продолжала Генритетта-Жюли. – На праздник соберутся тысячи людей в самых разных костюмах и масках. А потом в Опере состоится бал-маскарад. Мы непременно должны побывать там. Умоляю тебя, скажи, что останешься, Шарлотта-Роза. С тобой я смогу пережить эту скучную зиму в Париже!
В это мгновение дверь отворилась, и в гостиную, прихрамывая, вошел высокий сутулый мужчина, тяжело опирающийся на трость. Он был одет в черное, и единственным ярким пятном оставалось обильно украшенное драгоценными камнями распятие у него на груди. Лицо под белым и сильно завитым париком было испещрено морщинами и злобой. Он выглядел человеком, который с нетерпением ожидает начала Великого поста, потому что вид страданий других людей доставляет ему удовольствие.
– Я с прискорбием выслушал ваши последние слова, – обратился он к Генриетте-Жюли, которая испуганно съежилась в кресле. – Графине де Мюра не подобает изъясняться таким образом. Прошу вас следить за своим языком.
– Да, месье, – покорно ответила она.
Он устремил на меня холодный взгляд.
– А кто вы такая, позвольте осведомиться?
– Я – Шарлотта-Роза де Комон де ля Форс, – высокомерно ответила я, вставая и приветствуя его реверансом ровно той изысканности, какой заслуживал его титул.
– Я слышал о вас, – неприязненным тоном заявил он.
Я выразительно приподняла бровь.
– В самом деле? Боюсь, месье, что не могу сказать того же о вас. Вероятно, вы не часто бываете при дворе.
Он нахмурился и одарил меня ледяным взором, но я, не дрогнув, лишь вопросительно склонила голову к плечу, глядя на него. Он неохотно проворчал:
– Здоровье не позволяет мне этого.
– Какое несчастье. Короля не интересуют те, кто избегает его двора. – Он злобно уставился на меня, а я любезно улыбнулась ему в ответ. – И тех, кого не замечает король, постигает постепенное падение благосостояния. В самом деле, король похож на солнце. Те, кто не купается в лучах его одобрения, живут в забвении, тогда как деньги и влияние достаются тем, кто вращается в его орбите. Хотя вам, пожалуй, влияние и ни к чему? – Я окинула презрительным взглядом комнату, обставленную пусть и со строгой, но несомненной роскошью.
Он нахмурился еще сильнее, хотя взор его затуманился, и он уже явно не видел меня.
– Быть может, это и хорошо, что я нанесла визит кузине, – гладко продолжала я. – Я смогу подсказать ей, как попасть ко двору… если вы решитесь напомнить Его Величеству о своем существовании.
Он кивнул, метнул оценивающий взгляд на свою молодую красавицу жену и, прихрамывая, вышел из гостиной. Генриетта-Жюли смотрела на меня, потеряв дар речи. Затем она вскочила и радостно закружилась по комнате, хлопая в ладоши.
– Как я рада, что ты приехала! Никто и никогда не осмеливался заговорить с графом в таком тоне. Как ты думаешь… быть может, он все-таки смилостивится и позволит мне поехать ко двору? Я наклоню голову, вот так, и напомню ему, что королю нет дела до тех, кто не желает предстать перед ним. Ах, какая прелесть! Его лицо! Мужа интересуют лишь деньги, и мысль о том, что его состояние может пострадать… Шарлотта-Роза, я тебя обожаю.
Вся следующая неделя превратилась в череду званых вечеров, посещений балета и утренних визитов к вельможам, имевшим несчастье задержаться в столице.