Повествование о собачьих личностях было бы неполным, не упомяни мы о дворнягах, метиссах. В этом плане интересны первые поколения от двух разных пород. Например, овчарка с догом (так, кстати, пытались вывести «московского дога»), или шотландская овчарка с немецкой. Мне доводилось даже видеть дога с боксером. И совсем неплохие были щенки.
В Красноярском железнодорожном питомнике одно время «подливали» караульным кавказским овчаркам кровь волка. Щенки получались суше, подвижней, с более звонким лаем. Ведь кавказец при высоких сторожевых качествах обладает одним недостатком — слишком глухим, плохо слышным на расстоянии, голосом.
О волках, динго, содержание их в домашних условиях мы еще расскажем, тут хочется упомянуть только о том, что небольшая примесь волка к любой породе дает положительный эффект. Но далеко не всегда.
А вот чистокровные дворняги, в коих давно и прочно замешена разнообразная кровь, весьма интересны. Как крупные представители, так и мелкие, декоративные.
Они почти не подвержены заболеваниям, великолепно адаптированы к среде обитания: будь то город, деревня, весьма смышлены, работоспособны, обладают прочной, уравновешенной нервной системой. Оно и ясно — жесткий естественный отбор. Наглядные примеры для экологов. В свзи с этими рассуждениями хочу рассказать об одной дворняжке.
Роза из хорошей семьи
В квартиру Роза вошла на цыпочках. Вежливо приблизилась к хозяйке. Кусочек сахара взяла деликатно, одними губами. (Потом мы узнали, что сахар она терпеть не может). Схрумкала его. Легла на коврик. Поблагодарила хвостом и расслабленно прикрыла глаза.
Уже через месяц, она вошла в тело, шерсть лоснилась от сытости и спокойной жизни, глазенки стали озорными и доверчивыми. Забот она не доставляла никаких: гулять ходила всего раз в сутки, сопровождения не требовала. Уж чего–чего, а самостоятельности ей было не занимать.
Как–то старая знакомая уговорила отдать собаку ей. Мы одели Розе на шею громадный бант голубого цвета и повезли на машине в другой конец города.
А еще через десять дней Роза вернулась. Замерзшая, грязная, с четким скелетом под свалявшейся шерстью, ждала она нас в подъезде. Подползла на животе, умоляя нагноившимися глазами. «Недорозумение произошло, — шептали эти глаза, — вы, наверное забыли меня в той чужой квартире».
Как нашла Роза дом, каким образом запомнила дорогу в стремительной машине, чем руководствовалась, возвращаясь?!
Потом жила Роза с нами долго, много загадок загадала своим поведением, много радости доставила своим существованием. Что–то забылоь, что–то помнится.
В маленьком преданном существе было что–то непомерно важное, вырывающее из привычного и заставляющее человека напряженно думать.
Но человек есть человек, извечная суета заедает его, задумчиво почесывая собаку за ухом, он рассуждает о трудном завтрашнем дне, о семейных неурядицах. И только нечто из ряда вон выходящее приковывает внимание к «меньшему члену семьи». Но ненадолго. За пять лет совсем забылось Розино возвращение, а в остальном она вела себя достаточно обыденно.
Потом изменилось многое. Чувствовала ли она надвигающийся переезд или только напряжение в доме? Хуже стала есть, на улицу просилась только по необходимости и сразу бежала обратно. По дому ходила тихо, не шалила, вопросительно заглядывала в глаза.
Уже нашли ей нового хозяина, человека хорошего, познакомили их, уже собирались передать Розу ему совсем, как обнаружили, как пропала собака исчезла.
Искали долго: любили, привязались, хотели, как лучше — не нашли.
А на вокзале перед самым отходом поезда вдруг увидели ее и не сразу узнали, не сразу поверили.
Роза стояла в пяти шагах от движущегося поезда. Стояла напряженно, скованно. Смотрела на узкую площадку тамбура, где взмахивали руками, бестолково гомонили предавшие ее люди. В глазах собаки что–то стыло, но что — не разглядеть.
А поезд набирал скорость, маленькая рыжая фигурка таяла, исчезала.
Волк и динго
К. Лоренц рассказывает.