Я бежал вместе с Килгором и Леной к одному из челноков. Джонсон уже был там, прикрывая посадку своей снайперской винтовкой. Несколько раз рядом с нами взрывались снаряды муталисков, осыпая нас землей и осколками. Один из осколков попал Лене в ногу, она вскрикнула и упала. Я тут же подхватил ее, взвалил на плечо — она была легкой, почти невесомой — и побежал дальше, отстреливаясь одной рукой. Килгор прикрывал нас сзади.
— Держись, Спектр! — крикнул я ей на ухо, стараясь перекричать грохот боя. — Почти добежали!
Мы ввалились в десантный отсек «Хищника» буквально за несколько секунд до того, как рампа начала подниматься. Внутри уже были Рейнор, Тайкус, несколько других Рейдеров и пара раненых. Челнок резко рванул вверх, унося нас от этого ада.
Я осторожно опустил Лену на пол. Ее лицо было бледным, но она пыталась улыбнуться.
— Спасибо, Джакс… я… я в порядке…
Медик тут же склонился над ней, осматривая рану.
Последним на борт запрыгнул «Бык», его «Мародер» дымился в нескольких местах, а один из огнеметов был разворочен.
— Фух… едва успел, — выдохнул он, снимая шлем. — Кажется, эти твари не очень любят вкус напалма по утрам.
Через иллюминатор я видел, как Агрия удаляется, превращаясь в огненный шар, покрытый кишащей массой зергов. Мы сделали все, что могли. Мы спасли сотни жизней. И это чувство — чувство выполненного долга, смешанное с горечью потерь и невероятной усталостью — было всепоглощающим.
На «Гиперионе» нас встречали как героев. Хотя никто из нас себя таковым не чувствовал. Мы были просто солдатами, сделавшими свою работу. Колонисты Агрии, уже размещенные во временных отсеках, со слезами на глазах благодарили нас, протягивали какие-то скромные дары — фрукты, сохранившиеся с их ферм, детские рисунки. Доктор Ариэль Хэнсон подошла к Рейнору и крепко обняла его.
— Спасибо, командир, — ее голос дрожал. — Вы… вы подарили нам жизнь. Мы никогда этого не забудем.
Рейнор лишь устало улыбнулся.
— Мы просто делаем то, что должны, доктор. То, что правильно.
Меня, Лену и других раненых немедленно отправили в лазарет. Пока корабельный хирург, молчаливый и сосредоточенный терранец по имени доктор Морита, обрабатывал мои раны и накладывал швы, я думал о том, что произошло.
Эта миссия… она изменила меня. Я увидел, что Рейдеры Рейнора — это не просто банда мятежников. Это люди, которые действительно борются за что-то важное. За свободу. За справедливость. За простых людей, которых Доминион либо игнорирует, либо использует в своих целях.
Да, их методы иногда были сомнительны, да, среди них были личности с темным прошлым. Но цель, которую они преследовали на Агрии, была благородной. И я был рад, что стал частью этого.
Когда я, перевязанный и уставший, но живой, лежал на койке в лазарете, ко мне подошел Килгор. Лена уже спала на соседней койке, ее рана была обработана, и ей вкололи снотворное. Джонсон сидел рядом, чистил свою винтовку, как всегда молча.
— Ну что, Торн, — Килгор присел на край моей койки. — Как ты после всего этого?
— Живой, сержант, — ответил я. — И… знаете… я не жалею. Ни о чем.
Килгор кивнул.
— Я тоже, парень. Я тоже. Мы сегодня сделали хорошее дело. Такое, каким можно гордиться. Такое, за которое не стыдно перед своей совестью. Этого у нас в Доминионе давно не было.
Он помолчал, потом сказал:
— Рейнор был доволен нашей работой. Сказал, что мы, «бывшие», показали себя настоящими Рейдерами. Он хочет поговорить с нами завтра. Обсудить наше дальнейшее… участие. Думаю, после Агрии нам найдется постоянное место в его команде. Если мы сами этого захотим.
Я посмотрел на сержанта, на спящую Лену, на сосредоточенного Джонсона. Мы были чужаками, но здесь, на «Гиперионе», среди этих людей, мы начинали чувствовать себя своими.
— Я хочу, сержант, — сказал я тихо, но твердо. — Я хочу остаться.
Килгор положил свою тяжелую руку мне на здоровое плечо.
— Я так и думал, Торн. Мы все хотим.
И я знал, что это правда.
Прошла пара дней с момента нашей отчаянной эвакуации с Агрии. «Гиперион» снова несся сквозь пустоту, оставляя позади охваченную ужасом зерговской инвазии систему. Раны понемногу заживали, и нас, четверых «бывших», уже выписали из лазарета, предписав легкий режим и регулярные перевязки. Легкий режим на борту боевого крейсера, готовящегося к новым, непредсказуемым операциям, — понятие относительное, но по крайней мере, нас пока не гоняли на боевые дежурства.