И стало весело. «Счастливчик», в каком-то исступлении от стимпака, добежал до «Голиафа» в тот момент, когда тот еще пытался определить, откуда ждать следующего удара нашего «Аспида». Новобранец, забыв обо всем, кроме инстинкта самосохранения и, возможно, учебных голограмм, где герои в одиночку разбирали шагающих роботов, вцепился в менее защищенные участки задней части «Голиафа». Его гауссова винтовка зашлась в бешеной очереди, выбивая снопы искр из сочленений ног и вентиляционных решеток на массивной спине механизма. Это было похоже на разъяренного шмеля, атакующего разъяренного медведя. Опасно. Глупо. Но на удивление эффективно для отвлечения внимания.
«Голиаф» взревел механическим басом, его турель начала неуклюже разворачиваться, пытаясь достать назойливого «паразита» на своей спине. Это движение открыло нам с «Глыбой» его боковую проекцию на долю секунды дольше, чем нам было нужно.
— Огонь! — мой собственный выкрик слился с ревом «Потрошителя». Энергетический заряд ударил точно в район плечевого сочленения пулемета «Голиафа». Раздался скрежет рвущегося металла, и одна из адских машинок замерла, беспомощно клюнув стволом вниз.
— Есть! Одна пушка минус! — доложил я скорее себе, чем остальным, но удовлетворение было недолгим.
«Голиаф» перестал обращать внимание на «Счастливчика» и сфокусировался на нас. Оставшийся пулемет открыл шквальный огонь. Наша броня снова зазвенела, как церковный колокол, а «Глыба» отчаянно выругался, когда один из снарядов срикошетил от передней пластины прямо перед его обзорным люком.
— Капрал, у нас пехота! — голос Беннетта, тяжело дышащего, донесся из общего канала. — Пытаются обойти по склону, пока вы с этой дурой возитесь! Много их, черт!
— Беннетт, Рид, Карвер! Щиты! Держать фланг! Не дайте им подняться! — я переключил внимание на секунду, оценивая угрозу. Мои ребята действительно столкнулись с очередной волной пехоты, которая, видимо, спешила на помощь «Голиафу». — Эмили, Док! Прикройте ребят с насыпи огнем, если сможете! Раненые есть?
— Пока чисто, капрал! Держимся! — ответила Эмили, ее голос был удивительно спокоен для молодой девушки, оказавшейся в таком аду.
Тем временем «Счастливчик» не унимался. Потеряв возможность вести огонь из неудобного положения, он, видимо, решил использовать гранаты. Я увидел, как он, рискуя быть раздавленным, отстегнул одну, затем вторую, и с каким-то безумным криком попытался засунуть их под стыки бронеплит «Голиафа», в районе двигательного отсека.
— Черт возьми, парень, ты точно спятил! — прошептал я, понимая, что если гранаты сдетонируют так близко, «Счастливчика» накроет взрывной волной вместе с «Голиафом». Но времени отменять или корректировать его действия уже не было.
«Голиаф» снова попытался стряхнуть его, заходясь в яростном вращении. Это было именно то, чего я ждал! Его спина, пусть и не полностью, но открылась для Джонсона.
— Джонсон, спина! Бей по двигателям! Сейчас!
Почти одновременно с моим криком две яркие вспышки озарили корпус «Голиафа» снизу — это взорвались гранаты «Счастливчика». Механизм дико качнуло, из-под бронеплит вырвался клуб черного дыма. И тут же — характерный сухой щелчок снайперской винтовки Джонсона. Высокоскоростной бронебойный шип ударил точно в область, где, по моим прикидкам, должны были находиться топливные элементы или важные гидравлические узлы.
На мгновение «Голиаф» замер. Просто замер. Его оставшийся пулемет беспомощно повис. Затем из всех его щелей повалил густой, едкий дым. Внутри что-то затрещало, заскрежетало. Исполинская машина сделала один неуверенный шаг, затем другой, и начала медленно, словно неохотно, заваливаться набок. Раздался оглушительный грохот, когда многотонная махина рухнула на землю, подняв тучи пыли и обломков.
— Счастливчик! — я тут же переключил внимание на своего безумного новобранца. Взрывом его отбросило от «Голиафа». Он лежал на земле, не двигаясь. — Эмили, Док! К «Счастливчику»! Быстро! Жив ли он⁈
Я видел, как Эмили и «Док» Холлоуэй, рискуя попасть под случайный огонь с еще не полностью зачищенного поезда, бросились к неподвижной фигуре. «Глыба» тем временем аккуратно подвел наш «Аспид» ближе, готовый прикрыть их огнем.
Внутренне я сжимал кулаки. Одна угроза нейтрализована. Но какой ценой? И это было только начало боя за поезд. Тарсонис не собирался отпускать нас так просто. Эта планета слишком долго была символом предательства и смерти, чтобы легко расстаться со своими привычками.