Я напряженно следил за ними через визор, палец лежал на спусковом крючке. Ситуация была на грани. Один неверный шаг, одно резкое движение — и начнется стрельба. В моей голове проносились слова Килгора о Рейноре и его сторонниках. Были ли эти трое одними из них? Или просто отчаявшиеся фермеры? И имел ли я право стрелять в них, даже если они направляют на нас оружие?
Пока внимание всех было приковано к этой громкой словесной дуэли, мой аудиосенсор в шлеме, настроенный на максимальную чувствительность, уловил что-то еще. Едва различимый, но нарастающий гул. Низкочастотный рокот, не похожий на ветер или шум наших собственных систем. Я попытался отфильтровать голоса спорящих, сосредоточившись на этом звуке. Он доносился откуда-то из-за невысоких холмов на западе.
— Лена, ты слышишь? — тихо спросил я по закрытому каналу связи, который мы использовали для внутренней коммуникации в отделении.
— Да, — ее голос был напряженным. — Что-то движется. Крупное. Не похоже на наши машины.
— Сержант, — я переключился на общий канал, стараясь перекричать спорящих, — у нас на западе движение! Похоже на технику! Несколько единиц!
Килгор на мгновение замолчал, затем рявкнул на колонистов:
— Заткнитесь оба! У нас могут быть гости похуже вас!
Но было уже поздно. Гул стремительно нарастал, и вот из-за холмов, поднимая тучи пыли, вылетели три машины. Приземистые, на мощных колесах, с открытыми платформами, на которых были установлены крупнокалиберные пулеметы. «Стервятники». Я узнал их по учебным фильмам — легкие штурмовые байки, популярные у рейдеров и наемников за их скорость и огневую мощь. Эти явно были модифицированы: на них была наварена дополнительная броня, а на бортах красовались самодельные эмблемы — сжатый кулак на фоне пламени.
«Стервятники» мгновенно окружили нас и троицу колонистов, заняв позиции на небольшом возвышении. Дула их пулеметов были направлены прямо на нас. Из кабины одного из байков выпрыгнул человек. Высокий, в потертой кожаной куртке поверх армейской рубахи, с кобурой на бедре. На его лице застыла кривая усмешка, а в глазах горел знакомый по пропагандистским плакатам дерзкий огонь.
Джим Рейнор. Собственной персоной.
— Ну-ну, ребята, полегче на поворотах, — его голос, усиленный внешним динамиком «Стервятника», прозвучал насмешливо. — Неужели солдатики Доминиона решили пообщаться с народом? Или просто заблудились на прогулке?
Трое колонистов тут же опустили оружие, увидев Рейнора. Седобородый даже смущенно кашлянул.
— Маршал… Мы тут… это… Доминионцы наехали.
Рейнор махнул рукой.
— Вижу, старина Хэнк. Разберемся. А вы, доминионцы, — он перевел взгляд на наш отряд, и его усмешка стала менее добродушной, — что забыли на земле Мар-Сары так далеко от своих казарм? Ищете неприятностей? Могу заверить, вы их нашли.
Килгор медленно опустил винтовку, но не выпустил ее из рук.
— Рейнор. Какая встреча. Мы на обычном патрулировании.
— Обычное патрулирование с винтовками на изготовку в сторону мирных граждан? — Рейнор приподнял бровь. — Не очень-то похоже на мирный обход. Мне кажется, вы, ребята, хотели начать пальбу.
Ситуация стала критической. Мы были в меньшинстве, под прицелом тяжелого вооружения. Одно неверное слово Килгора — и нас просто сметут огнем. Я чувствовал, как капли пота стекают по спине. Винтовка в руках казалась невероятно тяжелой.
Я взглянул на Лену. Ее лицо под шлемом было сосредоточенным, она явно оценивала обстановку, искала возможные пути отхода или контратаки. Но шансов было мало.
Это была не просто встреча с легендарным мятежником. Это было столкновение с реальностью Мар-Сары, о которой предупреждал Килгор. Мутной, опасной и полной неожиданностей. И мы, рядовые солдаты Доминиона, оказались прямо в ее эпицентре.
Тишина, нарушаемая лишь ровным гулом двигателей «Стервятников» и шелестом пыльного ветра, была настолько плотной, что, казалось, ее можно резать ножом. Мы стояли как на ладони, под дулами крупнокалиберных пулеметов. Джим Рейнор не сводил с Килгора пристального взгляда, его рука лежала на рукояти пистолета в кобуре. Его люди на «Стервятниках» тоже не расслаблялись, их пальцы замерли на гашетках.
Килгор, однако, не выказал ни страха, ни паники. Он столько раз смотрел смерти в лицо, что эта ситуация, хоть и неприятная, не выбила его из колеи.