Он смотрел на созданное электроникой туманное пятно, сидящее напротив, и вдруг осознал, что почти не знает скрывающейся за ним девушки. Секретарша и любовница Бена Зурдана с голубыми как лед глазами, которая решила прикончить властелина Стархевена ночью в его собственной постели!
И тем не менее Мантелл знал, что любит ее.
— Мы готовы к перевороту, — сказала она. — Наши предводители выступят, как только получат известие о его смерти. Мы стремимся избежать ошибок при захвате власти. Доктор Хармон подготовил обращение к народу. Глава корпуса личной охраны Бена, Мак-Дермотт, тоже один из наших, он постарается, чтобы обошлось без сильных потрясений и жертв. Выделены силы для захвата башни управления. К утру вновь созданное правительство будет контролировать весь Стархевен. Мы надеемся обойтись без единого выстрела.
— И кто же станет во главе новоявленного правительства, когда все образуется. Ты? Хармон? Мак-Дермотт?
— Нет, — спокойно произнесла Майра. — Его возглавишь ты.
Мантелл сидел очень тихо, впитывая окружающие звуки, отфильтровывая шумы казино и пропуская в сознание только холодный голос Майры. Она сказала “ты”.
— Временный правитель Стархевена, Джон Первый! Ты…
— Почему я? — спросил он наконец. — У вас столько…
— Нет, — возразила Майра. — Они не подходят. Мы перебрали все возможные варианты и остановились на твоей кандидатуре, как наиболее нейтральной. Ты здесь новичок и не успел нажить недоброжелателей. Ты один сможешь быть беспристрастным и не сводить старые счеты.
— Откуда ты знаешь, что я на это соглашусь?
— Ты же сам сказал, что возьмешься за любую работу, чтобы нам помочь. Вот и помоги.
— Я не собираюсь быть диктатором.
— И не будь им. Просто возглавляй Временное правительство, пока на Стархевене не войдет в силу конституция.
Он думал. Время было девять сорок пять. Через два часа пятнадцать минут Бен Зурдан будет мертв. И Джонни Мантелл с Мульцибера, бывший техник, специалист по защитным экранам, выброшенный за ворота и скитавшийся по пляжам далекой планеты, станет правителем железного мира Стархевена. Какая головокружительная карьера! Перемена стремительная, почти революция. К завтрашнему утру все будет кончено.
— Давай сматывать удочки, — сказал он и начал подниматься из-за стола. Она поймала его за руку и усадила на место.
— Постой! Мы же не кончили игру. — Она снова разложила карты.
Через двадцать минут они решили, что могут спокойно покинуть казино и, направившись к выходу, скинули маски. Они встретились в ониксовом коридоре. Майра была одета в голубую облегающую тунику, выгодно подчеркивающую ее стройную фигуру.
“Сегодня ночью она увидится с Беном Зурданом в последний раз, — подумал Мантелл. — Завтра она станет моей”.
Они шагнули в холодную стархевенскую ночь и медленно пошли вдоль площади, расположенной перед Дворцом удовольствий. На черном небе блестели зеркально-яркая луна и острые, как иголочки, звезды. Бен Зурдан намеренно поместил туда луну и звезды, чтобы подчеркнуть искусственность Стархевена. Мантелл знал, что это были всего-навсего световые пятнышки, проецируемые с помощью линз на металлический небосвод, обегающие его за ночь по строго запрограммированному закону и исчезающие по “утрам”. Это напоминало гигантский планетарий — “планетарий” размером с планету.
Холодный и сырой ветер налетел на них с востока, когда они остановились рядышком в темноте, прижавшись друг к другу и мечтая о завтрашнем дне, который уже не за горами. Они стояли так, пока не начал накрапывать дождик. Инженеры, ведавшие погодой, были хитрые бестии: уж если лил на Стархевене дождь, то вы промокали до нитки, даром что погода создавалась искусственно.
— Что ни говори, а Бен — великий человек, — тихонько сказала Майра. — Поэтому и надо его убить. Он слишком велик для Стархевена, как Цезарь — для Рима.
— Ты любила его?
— Любила ли я Бена? Да, любила. Несмотря на всю его жестокость, его безжалостность; он неординарный человек. Он больше, чем просто человек.
— Что ж, мы так и будем говорить только о нем? — спросил Мантелл.
— Если тебе неприятно, я не буду. Но я стараюсь быть честной перед своей совестью, Джонни. Теперь Бен должен умереть. Если он умрет собственной смертью, здесь будет сущий ад. А он уже не молод. Но все же…
Было странно слушать ее рассуждения о совести на этой планете, где совесть отошла в область преданий. Мантелл повернулся к ней лицом.
— Могу я полюбопытствовать, Майра?
— Смотря о чем!
— Ты никогда не рассказывала мне, почему очутилась на Стархевене. Это так и останется для меня тайной?