- Но ты же можешь уйти в отставку. Бросить всё, уехать куда подальше и просто наслаждаться каждым прожитым днём. Ты же можешь!
Старик медленно кивнул. Его и без того тонкие губы сжались и превратились в полоску.
- Нет. Я открыл дверь, мне её и закрывать. Если я уйду - всё пропадет. Мы пропадем. Никто, кроме меня и вышестоящих не сможешь проконтролировать этот кошмар.
А потом Старик вздохнул и, не сдерживая слёз, продолжил:
- Но я не мог иначе, понимаешь? Не мог! Просто не мог! Нам угрожали, и нам надо было ответить. А иначе нас ждал бы хаос, кошмар. Я просто не мог. И я не могу объяснить это всем, кто осуждает меня, сидит в душной кухне, смотрит телевизор и поливает меня грязью… Мне бы хотелось собрать всех месте, подойти к каждому и объяснить, доказать… Мы бы поговорили и всё прошло бы… Но нет. Я слишком слаб…
Старик плакал, а женщина поглаживала его по голове. Ей хотелось бы что-нибудь сказать, но слова будто застряли в горле. Когда же всё прошло, он вытер лицо и криво усмехнулся:
- Хотел отдохнуть… А вместо этого ударился в слёзы. Ну не глупо ли?
- Не глупо. Ты же человек… Хочешь борща? Пока не остыло.
Старик кивнул и слабо улыбнулся:
- Знаешь, после того, что нам подают на работе уже и начинаешь забывать вкус домашней еды. Всё такое стерильное, приторное, безопасное. Бояться у нас, что поделать…
- Я думаю, ради такого стоит нам встречаться почаще.
Пока женщина разливала суп по тарелкам, она делилась своими переживаниями и домашними заботами: муж, дети, ремонт. А Старик слушал её, но не слышал - его разум по-прежнему витал где-то вдалеке, в мире бесконечной вины, неуверенности, сомнениях. Но в какой-то миг он поймал себя на мысли, что именно так и живут обычные люди: приходят вечером домой, усталые, ужинают, делятся переживаниями и эмоциями минувшего дня. А в голове ничего, кроме кредитов, ипотек и мыслей о предстоящих выходных.
Старик считал, что им очень повезло родиться такими.
***
Лучи раннего солнца рассеивали густую питерскую ночь. Старик лежал на кровати, слушал ровное дыхание женщины, видящей уже второй сон, и наблюдал за тем, как небо за окном потихоньку светлело. Начался новый день, и совсем скоро прежний старик уйдёт на некоторое время, и его место снова займёт холодный уверенный руководитель, чья личность вызывала нескончаемые споры у всех, кто так или иначе разбирался в политике. Ещё вчера Старик с ужасом ждал предстоящего дня, стараясь насладиться каждой минутой блаженной и спокойной ночи, но теперь в нём теплилось смирение. В глубине души ему и вовсе хотелось, чтобы его “человечность” снова отправилось восвояси по лабиринту его тяжелой души. Скоро так и будет.
Когда часы пробили шесть утра, Старик поднялся с кровати и начал собираться. Внутри себя он боролся с желанием на миг отвлечься и ещё раз оглядеть эту комнату, в которой прошло всё его детство; запомнить каждую её мелочь, вспомнить какие-нибудь счастливые события, которые происходили здесь… Но это бы означало столкнуть самого себя в пропасть вины и страха перед работой. Нет, сегодняшний Старик такого делать не будет.
Он не стал будить женщину - ещё вчера та знала, что, проснувшись, обнаружит себя одинокой в этой квартире, и к ней снова вернется прежняя одномерная жизнь. Ненастоящий муж, не настоящие чувства… Только дети хоть как-то скрашивали её существование, но и те ненавязчиво напоминали о той фальшивой жизни, что ей приходилось вести ради собственного благополучия. Её жизнь будто делилась на две части: в первой вечная тоска, во второй - редкие мгновения счастья в этой неприметном уголке города.
“Однажды я увезу её, и мы будем вместе”, решил Старик, и побоялся себе признаться в неискренности этого обещания.
Уже на улице, Старик остановился у подъезда и глубоко вздохнул. За аркой шумели машины - город просыпался. Винтики государства снова завелись ради ещё одного беспокойного дня во благо завтрашнего.