Мама считала его старым холостяком и, как обычно, таковым приписывала кучу странностей, далеко не всегда несправедливо.
Однажды старик был необычно возбужден и рассержен.
- Как могли эти старцы распорядиться жизнью этой невинной девочки?! - объяснил он замеченное мамой возбуждение.
- Что произошло? - спросила мама, понимая, что это должно было быть нечто особое.
Но старик даже не попытался дать объяснения, хотя об это судачило уже все гетто.
Помимо немцев, в городке была румынская жандармерия, так как территория относилась кТранснистрии, "подаренной" немцами румынским союзникам. Жандармерию возглавлял претор, по-румынски и на латыни–"правитель", картинно разъезжавший в городке и в гетто на специально изготовленной для него бричке, никогда не останавливаясь, полагаю, из-за страха инфекции. На красавца-претора любовались все обитатели гетто. Но однажды бричка остановилась у толпы, претор поманил рукой зардевшуюся от волнения юную некрашеную блондинку с такой копной белокурых волос и небесной синевы глазами,что никто не удивился прозвучавшему вопросу: "Ты еврейка? Говоришь по-румынски?". И, получив на оба вопроса один утвердительный ответ, протянул девушке толстую шоколадку, бросил,смеясь: "Не выходи сегодня замуж", - и умчался, оставив полный комплект переживаний и пересудов...
К вечеру, на второй день, в Совет старейшин гетто,в синагогу,поступило распоряжение привести к указанному времени девушку в жандармерию. Прения Совета по этому вопросу были недолгими: девушкадолжна была выполнить это распоряжение.
Мама волнительно восприняла всю историю, но в привычном ключе заметила, что лучше б он ей дал кусок мыла, ичто Клара (не самых строгих нравов соседка из нашего муравейника) пошла бы туда сама, не нуждаясь в решении стариков–за одну только шоколадку.
Историяповторяется. И так же, как ту Библейскую красавицу, спасшую вПуримвсех евреев от истребления Навуходоносором, отданную на заклание пятнадцатилетнюю девочку звали тем же святым именем–Эстер.
Но конец историиЭстернашего гетто был совсем другой. Претор не только обратил девушку в христианство, но и женился на ней. И действительно спас все гетто от истребления, откладывая любыми способами акцию расправы, осуществляемой специальнымизондер-командаминемцев и местных полицаев. И, как говаривали, с началом наступления русских войск отправил беременную жену к родителям в Бухарест. А сам был, кстати, пленен Советской армией.
Ходоки из освобожденного гетто, направленные к новому коменданту узнать что-нибудь о преторе и замолвить доброе слово о нем, пришли ни с чем и даже без каких-либо обещаний на этот счет.
Но это былошестьсотдней спустя.
А сегодня по гетто бродили в желтых звездах понурые люди и процессии, с какой-то особо тревожной скоростью выполняющие последний долг.
И умирали, кстати, реже всего от немощей старости или голода: еще хватало шмоток, украшений и утвари у иностранных беженцев (нищие аборигены городка были только иждивенцами), поселенных в гетто, в обмен на овощи, картошку и муку.
А к желтым звездам-мишеням на одежде уже давно привыкли, и их уже не грубо малевали на тряпочках, а в умелых руках еврейских бабушек-вышивальщиц они становились чуть ли не украшением.
Когда мама горько пошутила в отношении мыла дляЭстер, я спросил "старика", что нужно, чтобы сделать мыло самому.
- Не твою, конечно, макуху, и я мог бы его сам сварить. Мы такую лабораторную работу делали в университете, но без каустика–каустической соды–это не делается. Найдешь?