По той же причине и дома своего Леонид никогда не имел: а зачем? Пока есть деньги — жил в отеле, деньги кончились — здравствуй, очередная горячая точка. И за тридцать пять лет наемничьей карьеры Лютый Пес ни разу не вернулся в место, где был раньше: война каждый раз новая, и спускал заработанное он тоже каждый раз в новом месте.
Но теперь все малость изменилось: у него впервые появилось место, которое он считает своим домом. Место, куда он год назад прибыл для работы по найму, а затем снова вернулся… Место, где живет и работает та, которая стала первой в жизни Леонида постоянной спутницей.
И вот теперь Леонид из-за встречи с Катаной вернулся домой преждевременно и потому впервые в жизни провел отпуск дома. И самое забавное, что ему это даже нравится.
И потому Леонид даже рад появлению Катаны: если тот сдюжит роль заместителя, то можно будет отправлять на всякие унылые контракты, типа того гребаного шахтерского астероида, его… А самому оставаться дома с Лаш и только наездами посматривать, как дела у зама. В принципе, Синкай зарекомендовал себя хорошо за то время, когда они работали вместе: спокойный, уравновешенный и хладнокровный, даже подчеркнуто вежливый. Недаром в «Бусидо» говорится: «Будь вежлив даже с врагом. Если ты не проявляешь вежливости — ты ничем не лучше животного».
Единственное изменение в старом знакомом проявилось в том, что Катана стал молчаливым и задумчивым. Он повадился выходить наружу и подолгу сидеть на краю посадочной площадки, глядя вдаль, на раскинувшиеся далеко-далеко внизу инопланетные джунгли.
Как-то раз вечером Леонид и Катана после ужина выпили немного балларанской шипучки, беседуя на отвлеченные темы, и тут Синкай внезапно задал неожиданный вопрос.
— Слушай, Леон, я давно хотел спросить у тебя одну вещь, довольно-таки личную…
— Так спрашивай.
— Я верно понимаю, что руководительница колонии, Лаш — твоя, кхм, подруга или жена?
— Что-то среднее.
— Это как?
— Ну, я на ней официально не женился, но у них, у балларанцев, такого вообще нет. Когда мужчина и женщина вступают в серьезные отношения — они нигде ничего не подписывают, ничего не справляют. Просто начинают жить вместе и становятся семьей по факту. Все.
— Понятно… Ну так вот что я хотел спросить… Ты не чувствуешь себя, э-э-э… Нет, иначе: тебя не смущает, что твоя жена несоизмеримо умнее тебя? Лично я бы чувствовал себя… неполноценным, что ли…
— С чего ты взял?
— Она выучила японский язык за два дня, если только не знала его раньше. На третий день, когда мы прибыли, я с ней пересекся в столовой, и мы побеседовали о том, о сем… По-японски. Я оставил свой УРР в комнате — но Лаш шпарит по-японски. Беседовали полчаса где-то, и я обратил внимание, что в самом начале она произносила слова с акцентом, а в конце — уже без. Избавилась от акцента за полчаса — это вообще как так-то? Она понимает тонкие нюансы языка. Вот ты знал, в чем разница между сеппуку и харакири?
— Хм… Я думал — это одно и то же?
— Ага. Более того — «харакири» и «сеппуку» — даже не синонимы, это одно слово. Пишется и читается «сеппуку», а вслух произносится «харакири». Эту тонкость мало кто из не-японцев знает. Вот Лаш — в их числе. Она за полчаса разговора не сделала ни одной ошибки и к концу его избавилась от акцента.
Леонид задумался. О тайне Лаш знают немногие, в основном те, которые имеют прямое отношение. Из «посторонних» — только Леонид, который не совсем посторонний, и Касс, который не выдаст, ибо Леонид его держит за горло в некотором смысле. Теперь вот Синкай внезапно заметил то, что они пытаются скрывать… Впрочем, отмазка давно заготовлена.
— На самом деле, она не такая умная. У нее УРР экспериментальный, с телепатическим интерфейсом. То есть, на самом деле, идеальное знание японского у искина, который переводит с балларанского на японский прямо в речевой центр Лаш. А сама Лаш просто привыкала правильно произносить слова.