— Хм… А в чем тогда смысл войны для средних цивилизаций, если победить нельзя? — спросил Кирсан.
— Это почему нельзя?
— По твоим словам, как только я начинаю побеждать, прибегают балларанцы и наказывают меня за агрессию против слабого, как это ты описал в случае с мышами и котами.
— Нет, не так. Если мыши победили в войне за астероид — астероид их. Все, конец эпизода. Проблемы начнутся, если мыши развяжут новую войну против того, кто уже проиграл и отступил. Причем не обязательно источником проблем будем мы: на них ополчатся все их соседи. Война как метод решения спора — это одно. Война без причины — совсем другое. Никто не потерпит по соседству варваров.
— А разве закрепить победу для того, чтобы больше не воевать — не причина?
— Если ты хочешь «закрепить победу, чтобы больше не воевать», путем уничтожения противника — тебя уничтожат твои ближайшие соседи. Как раз для того, чтобы раз и навсегда обезопасить себя от варвара.
— Охренеть… То есть, в случае с второй мировой нельзя было доходить до Берлина и цеплять флаг на рейхстаг, потому что это варварство?
Эвада покачал головой:
— Как раз стоило, потому что это и есть избавление от варварского врага в виде нацистов. А если война шла по правилам цивилизованного мира — о каком закреплении победы речь?
— Ну хорошо, вот смотри. Я открыл астероид. Он мой. Но это оспаривает противник и начинает войну…
— Стоп-стоп-стоп. Астероид не твой, ты только думаешь, что он твой. У тебя твое мнение, у твоего оппонента иное. Твое мнение против его мнения. Если ты не готов уступить — не «он начал войну», а «вы начали войну по взаимному желанию». Это форма решения спора такая. Ты выиграл — астероид твой. Все, война окончена.
— То есть, я не смогу заставить его заплатить репарации за нанесенный им ущерб и жертвы?
Эвада в ответ едва не засмеялся.
— Ты о чем, какие репарации? В галактике никто не знает такого слова. Репарация — эвфемизм, обозначающий грабеж, осуществляемый победившей в войне стороной в отношении проигравшей, такое проходит только на Земле, но не тут. Если ты потерял сотни кораблей и десятки тысяч жизней — это цена, которую ты согласился заплатить за владение астероидом, ее никто не должен тебе возместить. Не хочешь нести потери — не воюй, все так просто. Попытка взыскать «репарации» будет расценена галактическим обществом как грабительская война сильного победителя против слабого проигравшего. С однозначными и очень грустными последствиями для первого. Пойми одну вещь… Каким бы сильным ты ни был — ты не можешь творить произвол. Есть правила, и ты будешь играть по ним или… или в лучшем случае вернешься в десятый век. В худшем твоя цивилизация будет уничтожена, потому что вся остальная галактика сильнее тебя, и она не потерпит варварства, беспредела и произвола.
— Ладно. Но по этой системе получается, что слабый ничем никак не может владеть, потому что если он не имеет армии, то и «платить» за свои права ему нечем?
Эвада снова покачал головой.
— Опять мимо. Война начинается в том случае, если обе стороны хотят силового решения конфликта. Если ты не хочешь конфликта, но считаешь, что ты прав — есть несиловые методы, включая разные локальные и галактические арбитражи. Наконец, «слабая» цивилизация может попросить защиты у более сильной, и тогда условные мыши будут воевать за астероид не с котами, а с доберманами, если доберманы решат, что по справедливости астероид должен принадлежать именно котам. Если мыши не согласны с этим решением, они должны позвать на помощь свой альянс, если он у них есть, и если этот альянс согласится им помогать. Или же, если мыши убеждены в своей правоте, но не могут воевать с доберманами, они могут попросить защиты у еще более сильного… Ну, допустим, у нас. И если уже мы решим, что по справедливости астероид должен принадлежать мышам, то на него будет сброшен большой десант во главе с легатом… например, с тобой. Вот так это все работает. Само собой, что при этом мыши становятся нашими вассалами.