Вместо этого я подхожу ближе.
Поднимаю руку и трижды стучу в дверь Старлинг Хаус. Даю ему пару минут — думаю, ему понадобится секунда, чтобы закончить свою задумчивость, или затаиться, или что он там делает, — прежде чем постучать снова. Я шаркаю по мертвым листьям, размышляя, не вышел ли он покататься, и есть ли у него вообще права. Я пытаюсь и не могу представить, как он практикуется в параллельной парковке с Мистером Коулом на пассажирском сиденье.
Я уже собираюсь постучать в третий раз, когда дверь распахивается в порыве жара, и в ней появляется он.
При дневном свете наследник Старлинг Хауса выглядит еще уродливее: брови ровные и тяжелые над искривленным носом, глаза — как пара шахтных стволов, врытых в меловую скалу. Глаза расширяются.
Я жду, что он скажет что-нибудь нормальное, например Здравствуйте? или Чем могу помочь?, но он просто смотрит на меня в немом ужасе, как человеческая горгулья.
Я беззаботно улыбаюсь.
— Доброе утро! Или день, я думаю. Мы познакомились прошлой ночью, но я решила представиться как следует. Меня зовут Опал.
Он несколько раз моргает, глядя на мою протянутую руку. Он скрещивает руки, но не пожимает ее.
— Кажется, — ворчит он, — я посоветовал вам бежать.
Я улыбаюсь чуть шире. — Я так и сделала.
— Я думал, что подразумевалось «и никогда не возвращаться».
В его голосе столько сухости, столько досады, что моя улыбка на мгновение становится кривой. Я выпрямляю ее.
— Простите за беспокойство, но я здесь, потому что… — ваш чертов дом преследует меня — потому что я беру уроки архитектуры онлайн, и я надеялась сделать несколько фотографий для моего проекта? — Я даже не знаю, есть ли в муниципальном колледже онлайн-курсы по архитектуре, но думаю, что это хороший повод пошарить вокруг, вытесняя из головы дом мечты и заменяя его скучными фактами грязных обоев и скрипучих лестниц.
— Вы хотите сделать… фотографии. Для вашего — его хмурый взгляд углубляется на несколько градусов — архитектурного курса.
— Да. Мы можем поговорить внутри?
— Нет.
Я слегка театрально вздрагиваю, что обычно заставляет мужчин натягивать свитера на мои плечи.
— Здесь довольно прохладно. — На самом деле холодно, это один из тех злых февральских дней, когда солнце никогда не встает, а у ветра белые зубы.
— Тогда, — говорит он, вгрызаясь в каждое слово, — вам следовало надеть пальто.
Мне приходится прилагать усилия, чтобы сохранить голос сладким и глупым.
— Послушайте, мне нужна всего лишь пара фотографий. Пожалуйста? — Я жестом указываю на дом, и холл исчезает в паутине и тенях за линией его плеч. Его глаза следят за дугой моей руки и задерживаются на свежем отблеске крови. Я прячу ее под фартук.
Его взгляд возвращается к моему лицу.
— Нет, — снова говорит он, но на этот раз его тон почти извиняющийся.
— Я вернусь завтра, — угрожаю я. — И послезавтра, и послепослезавтра, пока вы меня не впустите.
Наследник Старлинг Хаус бросает на меня еще один долгий, неприятный взгляд, как будто думает, что я убегу обратно по дороге, если он будет достаточно неприятен, как будто восемь лет работы в розничной торговле не сделали мой позвоночник из сахара и стали.
Я медленно считаю до десяти. Над нами хлопает распахнутая ставня.
Кажется, он борется с собой, губы кривятся, прежде чем он осторожно говорит:
— Это не… не поможет. — Интересно, знает ли он о снах, о том, как я просыпаюсь ночью со слезами на висках и чужим именем на губах? Интересно, случалось ли такое раньше, с другими людьми.
Волосы на моих руках встают дыбом. Я говорю очень спокойно.
— Что может помочь?
— Я не знаю. — По кислой форме его рта у меня сложилось впечатление, что он не любит ничего не знать. — Возможно, если бы вы дали ему время…
Я проверяю телефон, прядь волос выскальзывает из-под капюшона.