— Я больше ничего не имею в виду. — Он смотрит. Она облизывает нижнюю губу. — Ничего для вас.
— Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду.
Она отворачивается от него и смотрит в пустое пространство над его левым ухом.
— Видите ли, когда богатый мужчина ни с того ни с сего предлагает молодой женщине много денег и не спрашивает ее резюме уборщицы — я убираю комнаты в мотеле уже много лет, не то чтобы вас это волновало, — у этой девушки может возникнуть вопрос, не ждет ли он от нее чего-то большего, чем просто уборка. Может быть, у него странные пристрастия к рыжим? — Она застенчиво заправляет волосы обратно под капюшон. — Если, на самом деле, он ждет, что она будет трахаться…
— О Боже, нет… — Артур очень хотел бы, чтобы его голос не сорвался на последнем слоге. — Это не… я не… — Он закрывает глаза в коротком, смертельном унижении.
Когда он открывает их, Опал улыбается. Наверное, это единственная искренняя улыбка, которую он видел от нее: лукавый изгиб ее губ, язвительный и острый.
— Тогда конечно. Я согласна. — Волна тепла прокатывается по коридору и вырывается за дверь, пахнущую лесным дымом и глицинией. Ее улыбка расширяется, обнажая три кривых зуба. — Когда я могу начать?
Артур выдохнул.
— Завтра. Если хотите.
— У вас есть чистящие средства?
— Да. — Он уверен, что где-то под раковиной есть несколько синеватых бутылочек с аэрозолем, а в ванной на третьем этаже — швабра, хотя он никогда не пользовался ни тем, ни другим. Он не уверен, что и его родители пользовались; в те времена в доме просто был блеск.
— Какие у меня часы?
— Вы можете приходить в любое время после рассвета и уходить до заката.
Настороженность скользит по ее лицу, как лиса, то появляясь, то исчезая.
— Как-то очень нормально. Тогда до завтра.
Она отворачивается, когда он говорит:
— Подождите.
Артур достает из кармана звенящее металлическое кольцо. На кольце три ключа, хотя должно быть четыре. На каждом из них изображены длинные черные зубы и стилизованная змееподобная буква S. Он вынимает один ключ и протягивает руку Опал. Она вздрагивает, и он с горечью думает, что она напугана им гораздо больше, чем притворяется, и гораздо меньше, чем следовало бы.
Он протягивает ключ.
— Для парадных ворот. Не потеряйте его.
Она берет его, не прикасаясь к коже; он удивляется, что у нее все еще холодные руки и почему она не удосужилась надеть нормальное пальто.
Опал проводит большим пальцем по стержню ключа, уголок ее рта приподнимается в выражении, слишком печальном, чтобы быть улыбкой.
— Прямо как в книге, да?
Артур чувствует, как напрягается.
— Нет.
Он пытается захлопнуть дверь перед ее носом, но она не защелкивается. Она заклинивает без всякой причины, как будто рама разбухла или пол деформировался за несколько минут, прошедших с тех пор, как он ее открыл.
Лицо Опал просовывается в щель. Дом отбрасывает голубые тени на ее кожу, заглатывая веснушки.
— Как вас зовут?
Он хмурится. Она нахально прижимается плечом к раме, словно приготовившись ждать, и ему приходит в голову, что вся эта абсурдная затея основана на том, что Опал из тех, кто извлекает уроки, кто оставляет все как есть; он слишком поздно задумывается, не совершил ли он ошибку.
— Артур, — говорит он, и слоги звучат в его устах чужеродно. Он не может вспомнить, когда в последний раз произносил это вслух.
Он успевает в последний раз взглянуть на ее лицо, настороженный разрез глаз, учащенный пульс в горле, один-единственный проклятый локон, снова выбившийся из-под рваного капюшона — красного, как глина, красного, как ржавчина, — прежде чем дверь резко распахивается.
Засов удовлетворенно щелкает, и Артур снова остается один в Старлинг Хаусе. Его это не смущает — после определенного количества лет одиночество становится таким плотным и прогорклым, что становится почти спутником, который ползет и сочится по пятам, — но сейчас холл кажется пустым. Стены покосились, и пыль висит в воздухе, как пепел.
— Завтра, — тихо говорит он. Пылинки танцуют.
Уходя из Старлинг Хауса, я словно забираюсь обратно в шкаф или в кроличью нору, пробуждаясь от какого-то пьянящего сна. Кажется невозможным, чтобы он существовал в одном мире с заброшенными Burger Kings, сигаретными окурками и конфетно-красным логотипом Tractor Supply. Но вот ключ в моей руке, тяжелый, холодный и очень реальный, словно сошедший со страниц Подземелья.
Интересно, читал ли Артур ее столько же раз, сколько и я? Видит ли он когда-нибудь черно-белые сны, ощущает ли бдительную тяжесть на затылке, воображаемое давление звериных глаз.