Но иногда, перед тем как заснуть, я вижу черные тени деревьев, поднимающиеся по стенам мотеля, хотя за окном лишь асфальт и сорняки. Я чувствую вокруг себя горячее дыхание Зверей, и я следую за ними вниз, вниз, вниз, в Подземелье.
ДВА
Серый февральский вечер вторника, и я возвращаюсь в мотель после довольно дерьмового дня.
Не знаю, что сделало его таким дерьмовым; он был примерно таким же, как и предыдущие и последующие дни, — безликое пространство часов, прерываемое двумя долгими прогулками по холоду от мотеля до работы и обратно. Просто мне пришлось целых восемь часов работать с Лейси Мэтьюз, человеческим эквивалентом несоленого масла, и когда в конце нашей смены в ящике не оказалось денег, менеджер одарил меня взглядом, как будто считал, что это моя вина, а так оно и было. Просто вчера выпал снег, и его унылые остатки гниют в водосточных трубах, пропитывая дыры в моих теннисных туфлях, а я заставила Джаспера взять хорошее пальто сегодня утром. Просто мне двадцать шесть лет, и я не могу позволить себе чертову машину.
Меня могли бы подвезти Лейси или ее кузен Лэнс, который работает по ночам в колл-центре. Но Лэйси прозондировала бы меня, а Лэнс остановился бы на Кладбищенской Дороге и потянулся к верхней пуговице моих джинсов, и я бы, наверное, позволил ему, потому что мне было бы приятно, а мотель находился бы довольно далеко от его пути, но позже я бы уловил его запах на своей толстовке — обычный, кислотный запах, похожий на желтые лепешки мыла в туалетах на заправках, и почувствую такую глубокую, такую абсолютно плоскую апатию, что мне захочется вытащить пакет с продуктами из-под кровати, просто чтобы убедиться, что я еще могу хоть что-то чувствовать.
Итак: я иду пешком.
От Tractor Supply до мотеля четыре мили — три с половиной, если срезать за публичной библиотекой и пересечь реку по старому железнодорожному мосту, что всегда приводит меня в странное, кислое настроение.
Я проезжаю мимо блошиного рынка и стоянки для автофургонов, мимо второго Dollar General и мексиканского заведения, занявшего старое Hardee's8 здание, прежде чем свернуть с дороги и пойти вдоль железнодорожных путей на землю Грейвли. Ночью электростанция выглядит почти красиво: огромный золотой город, освещенный так ярко, что небо становится желтым и отбрасывает длинную тень позади тебя.
Уличные фонари гудят. Скворцы щебечут. Река поет сама с собой.
Старый железнодорожный мост заасфальтировали много лет назад, но я люблю ходить по самому краю, где торчат шпалы. Если посмотреть вниз, то можно увидеть, как в щели проносится Мад Ривер9, черное небытие, поэтому я смотрю вверх. Летом берега так заросли жимолостью и кудзу10, что ничего не видно, кроме зелени, но сейчас можно разглядеть подъем и опускание земли, углубление старой шахты.
Я помню ее широко раскрытой пастью, черной и зияющей, но город заколотил ее досками после того, как какие-то детишки осмелились пройти мимо знаков ОПАСНО. Люди делали это много раз до этого, но в ту ночь поднялся туман — туман в Идене надвигается густо и быстро, такой тяжелый, что почти слышно, как он стелется рядом с тобой, — и один из них, должно быть, заблудился. Тело так и не нашли11.
Река теперь поет громко, как сирена, и я напеваю вместе с ней. Меня не прельщает холодная чернота воды внизу — самоубийство — это сложенная рука, а я не бросаю, — но я помню, каково было там, внизу, среди костей и донных обитателей: так тихо, так далеко за пределами скребущей, стремящейся, скрежещущей работы по выживанию.
Просто я устала.
Я уверена, что Мистер Коул, школьный психолог, назвал бы это «кризисной точкой», когда мне следует «обратиться к своей сети поддержки», но у меня нет сети поддержки. У меня есть Бев, владелица и управляющая мотеля Сад Идена, которая обязана позволить нам жить в номере 12 без арендной платы из-за какой-то сомнительной сделки, которую она заключила с мамой, но не обязана любить это. У меня есть Шарлотта, местный библиотекарь и основательница Исторического Общества Округа Муленберг, которая была достаточно мила, чтобы не запрещать меня после того, как я подделала адрес улицы, чтобы получить читательский билет, и продала стопку DVD через Интернет. Вместо этого она просто попросила меня больше так не делать и угостила чашкой кофе, такого сладкого, что у меня заболели зубы. Кроме них, есть только адская кошка — злобная бязь, которая живет под мусорным баком в мотеле, и мой брат.