— Ну наконец-то! Ты принесла, что я просил?
— Да, они здесь, — сказала Элл, протягивая генералу стальную переноску, в которой копошилось несколько лабораторных мышек, — мне пришлось забежать в свой живой уголок и взять несколько ненужных образцов.
— Благодарю, теперь можно приступать!
— Погодите приступать, генерал, — сказала Глиммер, — мне так и не сообщили, что вы тут вообще собираетесь делать?
— Этот слизняк Староградский Мясник. Я поймал его, когда он влезал в нашу систему безопасности.
— Как это связано? — спросил я.
— Пытался стереть следы своих преступлений. Кто ещё будет обладать подобной наглостью, чтобы убивать и лезть в дела правительства, прямо в сердце этого самого правительства? Да и если я не прав, то попытка получить доступ в правительственные системы, без соответствующего разрешения — серьёзнейшее преступление, повод для которого мы так или иначе должны будем выяснить.
— Звучит вполне убедительно, — заключила за нас двоих доктор.
— Больше никаких вопросов?
— Вообще-то, ещё один, — заявил я, всё ещё имея слабую надежду не участвовать в честепреступлении. — Быть может, вы, фрау Глиммер, всё-таки припасли какую-нибудь сыворотку правды, и нам не придётся истязать герра Ясенева?
— Вообще, есть, да, но, даже несмотря на то, что я не терплю бессмысленного насилия, думаю, что генералу это не очень понравится и он будет категорически против того, что мы отнимем у него его работу. Верно же говорю?
Соколов утвердительно кивнул в ответ, девушка же продолжила:
— Да и вещество, которым я располагаю, не совсем то, что вы подразумеваете, говоря «Сыворотка правды». Разговорить-то она его разговорит, только вот это совсем не наркотик, это резинифератоксин. Одной капельки хватит, чтобы он несколько часов корчился в адских муках от жжения всего пищевода, подобно тому, как если бы мы залили ему в горло расплавленный металл. Конечно, потом он своим навсегда испепелённым химическими ожогами языком рассказал бы нам всё, что знает, лишь бы эти, в прямом смысле, адские муки никогда больше не повторились. Но это, как по мне, слишком жестоко, даже по сравнению с тем, что собирается сделать генерал.
Соколов вновь слегка кивнул в подтверждение её слов.
В этот момент я решил всё же взглянуть на бедолагу Ясенева, во рту которого всё это время была тряпка, а потому он лишь безмолвно наблюдал за столь страшным для себя разговором. И, по-видимому, очень живо представил себе то, что описала доктор, а потому из его глаз хлынули слёзы паники и страха, которые обычно проливают те, кого обрекли на длительную и мучительную смерть. Впрочем, в его случае всё действительно так и было.
Глиммер, понимая, что пытка вот-вот начнётся, глубоко вдохнула и тихо сказала:
— Не терплю бессмысленного насилия, а потому предпочту подождать снаружи, если никто не возражает. Зовите, если вдруг понадоблюсь!
После этого она еле слышно вышла из помещения. Мне захотелось было проследовать за ней, но я удержал себя, при мысли о том, что так я оставлю генерала один на один с его жертвой, совсем лишив его тормозов, что может очень плохо закончиться.
Соколов же угрожающе направился к стулу и одним жёстким движением сорвал тряпку со рта так сильно и резко, что только чудом все зубы бедолаги остались на своих местах, пусть и ненадолго. Ибо ещё до того момента, когда солдат успел оправиться и заверещать, выкрикивая оправдания и мольбы, ему прилетел размашистый удар мозолистым кулаком. Рот бедняги в тот же момент наполнился кровью, и он, слегка отклонившись в сторону, сплюнул её и три зуба, вместе с кусочком челюсти, на которой они всё ещё плотно сидели.
К моему удивлению, после этого всё же не последовало никаких выкриков и просьб. Ясенев как будто бы пришёл в себя после столь увесистого удара и лишь понуро обводил взглядом всех присутствующих. Вероятно, он понял, что генерал не потерпит даже малейшего сопротивления.
— Где она? — сухо спросил Соколов.
— Кто она-то? — еле водя нижней челюстью, процедил Ясенев.
В тот же момент ему прилетел ещё один тяжёлый удар, на этот раз он приземлился прямо в солнечное сплетение, согнув солдата настолько, насколько это вообще было возможно в его положении. Тот сразу начал задыхаться и прерывисто кашлять, придя в себя лишь через минуту.
— Ты знаешь, о ком я говорю, должен знать, тварь! — декларировал Соколов.
— Я понятия не имею, о чём вы меня спрашиваете. Господин генерал, я всё время, всё это время после поражения Ронии верно помогал вам и был вашей правой рукой! За что вы сейчас меня мучаете? И чего от меня хотите?